Северная Африка в IV—V веках - [49]

. Однако рабами владели, как можно судить по «Проповедям», не только богатые люди. Так, в одном случае Августин рассказывает о затруднениях, испытываемых человеком скромного достатка, к которому в гости пришел богач. «Ты не находишь, где остаться тебе самому, где приготовить постель ему (т. е. гостю — Г. Д.), где поместить жену, детей, рабов» (familia — Serm. 169, 12, 15). В другом месте Августин высказывается еще более определенно. Обращаясь к жителям Гиппона, он указывает, что они должны препятствовать дурным делам, прежде всего оказывая влияние на своих близких: детей, рабов, соседей, клиентов. В этой связи он замечает, что злые дела не могут совершаться, если им препятствуют христиане, так как каждый из них удерживает своего раба (quia unusquisque teneret servum suum) от этих дел (Serm. 302, 23, 21). Таким образом, христиане Гиппона, независимо от их имущественного положения, являются, в представлении Августина, как правило, рабовладельцами (в данном случае речь, разумеется, идет о свободных людях и главах семей — patres familiarum).

Тема отношений господина с рабами чаще всего затрагивается Августином в связи с интересовавшими его рели-{144}гиозно-этическими проблемами. Довольно обычно в «Проповедях» сопоставление бога с pater familias, а христианской паствы с членами единой familiae, conservi. Верность христианина богу уподобляется той верности (fides), которой господа «справедливо требуют» у своих рабов [347]. «Если у тебя есть раб (servus), ты хочешь, чтобы твой раб тебе служил... Следовательно, раз ты хочешь, чтобы твой раб-человек тебе служил, а сам не хочешь служить своему господу богу, то ты поступаешь с богом так, как не хочешь, чтобы с тобой поступали» (Serm. 9, 10, 16). Эта апелляция проповедника к представлениям и чувствам, типичным для рабовладельческого класса, весьма ярко характеризует социальный облик той аудитории, к которой обращался Августин.

В Sermones относительно редки более конкретные упоминания о занятиях рабов и их взаимоотношениях с рабовладельцами. Поскольку в этих взаимоотношениях Августина интересует главным образом тема верности, он говорит преимущественно о таких занятиях рабов, где это их качество может более всего проявиться. Этим объясняется численное преобладание в «Проповедях» упоминаний о рабах-управителях, казначеях, сторожах — вообще, рабах, живущих в доме господина и наиболее близких ему. «Ты любишь раба, который верно сторожит твое золото» (Serm. 26, 8, 8). «Разве каждый человек не выбирает в качестве казначея верного (раба) из своей фамилии, чтобы поручить ему свои деньги?» (Nonne dispensatorem unusquisque eligit de familia sua fidelem, cui commitat pecuniam suam.— Serm. 259,5) [348].

В других случаях речь идет о рабах-слугах, постоянно живущих в доме господина [349]. Верный, хорошо исполняющий свои обязанности раб нередко вознаграждается отпуском на волю [350]. Раба неверного либо просто в чем-либо провинившегося перед своим господином ожидают различные наказания. «Раб боится разгневать своего господи-{145}на,— говорит Августин,— чтобы не приказал его бичевать, заковать его в колодки, заключить в тюрьму, послать молоть на мельницу» (Serm. 161, 9, 9). Данные Августина свидетельствуют о том, что по крайней мере в сфере домашнего обслуживания рабство сохраняло в V в. такое же господствующее положение, как и двумя-тремя веками раньше, и отнюдь не превратилось в «более мягкую» форму зависимости.

Наряду с данными о домашних рабах мы находим в Sermones чрезвычайно интересные, несмотря на их краткость, сведения об использовании рабов в сельском хозяйстве. В 356-й проповеди Августин рассказывает, каким имуществом обладали клирики гиппонской церкви, когда они были еще мирянами. Все они принадлежали к среднему или малоимущему слою городского населения. Один из них — диакон Валент — владел совместно с братом земельными участками (agelli) и рабами (mancipia, servuli). Другой диакон — Гераклий — подарил церкви свое владение (possessio), отпустив на волю несколько рабов, которые у него были. Наконец, третий диакон — «бедный человек..., однако прежде, чем стал клириком, купил из своих трудов нескольких рабов (servulos)» (Serm. 356, 3; 6; 9). Это сообщение свидетельствует не только о том, что рабы использовались в мелком землевладении, но и о хозяйственном значении рабства вообще. Как только владелец небольшого участка достигает той минимальной степени материального достатка, при которой он уже может использовать чужой труд, он стремится приобрести рабов. Таким образом, переход от хозяйства, основанного на собственном труде владельца парцеллы, к мелкому эксплуататорскому хозяйству представляет собой переход к хозяйству рабовладельческому.

В целом «Проповеди» Августина создают впечатление, что рабский труд преобладал в хозяйствах большинства муниципальных землевладельцев [351]. Интересно отметить, {146} что рабы, по-видимому, использовались также в хозяйствах военных колонистов — limitanei. Судя по рельефам из Триполитанского лимеса [352], работники этих хозяйств трудились не на своих участках, а на земле, находящейся в собственном пользовании хозяина виллы. Жили они в хижинах, расположенных, по данным раскопок, группами в непосредственной близости от укрепленного дома. Все это позволяет думать, что в данном случае мы имеем дело не с работниками, наделенными землей, а, скорее всего, с рабами, принадлежавшими limitanei.