Северная Африка в IV—V веках - [40]
Во-вторых, тот факт, что обладателем высшей собственности (dominium) на culturae mancianae из документов Альбертини является некий Флавий Геминий Катуллин, {116} целиком подтверждает точку зрения авторов, полагавших, что lex Manciana применялся не только в императорских, но и в частных имениях [292].
И, наконец, «Таблички Альбертини» показали, что lex Manciana сохранял свое значение в качестве правовой основы колонатных отношений не только во II—III вв., но и в течение всего периода Поздней империи и даже после ликвидации римской власти в Северной Африке. Из всего этого следует, что положения «Манциева закона», распространявшиеся на различные категории владений и имевшие широкое применение на территории африканских провинций, не могут не учитываться при изучении колонатных отношений интересующего нас периода.
Наиболее развернутое исследование роли lex Manciana в истории позднего африканского колоната было предпринято в ряде работ Ш. Соманя [293]. Основной тезис этого исследователя сводится к тому, что положение колонов в Африке определялось своего рода «хартией», вытекавшей из lex Manciana и закона Адриана о необработанных землях. Эта «хартия», по мнению Соманя, предоставляла колонам широкие владельческие права на обрабатываемую ими землю (jus possidendi ас fruendi heredique suo relinquendi), вплоть до права ее отчуждения; африканский колонат сохранялся в неизменном виде и не испытывал никакого развития, законодательство же о колонате IV—V вв. не могло уничтожить особых гарантий и прав, которыми якобы обладали африканские колоны. В некоторых работах Соманя проводится даже мысль, что лиц, пользовавшихся землей на основе lex Manciana, собственно и нельзя считать колонами, это — землевладельцы, possessores.
Аргументацию Соманя нельзя признать сколько-нибудь убедительной. Она основана прежде всего на весьма произвольной интерпретации надписи из Хенхир-Меттиха и связи {117} lex Manciana с «Табличками Альбертини» [294]. Автор убежден, что отчуждение колонами своих участков и владение на основе jus possidendi ас fruendi heredique suo relinquendi, зарегистрированное для конца V в., вытекает из правовых норм, действовавших уже во II в. При этом он совершенно не учитывает тех новых условий, которые создались в Северной Африке в результате вандальского завоевания и способствовали укреплению и расширению владельческих прав колонов [295]. С другой стороны, текст самого «Манциева закона», насколько мы можем восстановить его по надписи из Хенхир-Меттиха, не дает оснований полагать, что в соответствии с этим lex колоны пользовались сколько-нибудь четко выраженными владельческими правами. Единственное упоминание об юридическом отношении колонов к земле содержится в начале надписи, где речь идет о колонах, освоивших необработанные участки — subsiciva. Такие колоны получают обработанную ими землю в «собственное пользование» (usus proprius). В литературе справедливо отмечалось, что этот термин не имел четкого юридического значения и означал лишь, что земледельцу, обработавшему целинный участок, гарантировалось пользование этим участком и после освоения (т. е. он не мог быть согнан с освоенной им земли собственником имения) [296].
Тезис о некоем особо благоприятном положении африканских колонов высказывался в историографии и до Соманя. Основой подобных взглядов является представление, что колонат развивался в Африке главным образом или исключительно на вновь осваиваемых землях. Земле-{118}дельцы, освоившие эти земли, приобретали на них широкие владельческие права, благодаря чему африканские колоны представляли собой категорию, подобную поздним эмфитевтам [297]. Сомань в одной из своих последних работ пытается доказать широкую распространенность такого рода отношений в Римской Африке с помощью своей интерпретации lex Manciana [298]. По его мнению, этот закон имел в виду исключительно необработанные и незанятые лесистые и болотистые земли. В начале надписи из Хенхир-Меттиха (CIL, VIII, 25902, I, 7—20) речь идет о колонах, освоивших subsiciva (Qui eorum [in]tra fundo Villae Mag[na]e Variane id est Mappalia Siga [habitabunt?], eis eos agros qui su[b]cisiva sunt excolere permittitur lege Manciana... ita ut eas qui excoluerit usum proprium habeat). Далее говорится о повинностях этой категории земледельцев, которые прямо именуются в надписи coloni. Следующий раздел надписи (I, 20 sqq.) посвящен обязанностям тех колонов, которые занимают виллы на территории имения: Qu[i i]n f(undo) Villae Magnae sive Mappalia Siga villas [habe]nt habebunt dominicas eius f(undi) aut conductoribus vilicisve eorum in assem partes fructuum et vinearum ex consuetudine Manciane cu[i]usque generis habet, praestare debebunt (I, 21—25). Вопреки обычной интерпретации этого места, мы не считаем возможным относить к villas следующее далее определение dominicas. Слово aut в данном контексте не имеет смысла: перед ним, несомненно, должно в соответствии с обычной формулой надписи (I, 10; II, 4; II, 9) стоять dominis. Издатели надписи (например Dessau в CIL) обычно и включают это слово в текст после dominicas. Такое чтение вызывает необходимость объяснения малопонятного выражения villae dominicae, что приводит нередко к путанице в интерпретации надписи (см. ниже). Нам представляется более вероятным, что резчик ошибочно поставил dominicas вместо dominis. Такую ошибку допустить не труднее, чем пропуск целого слова. {119} В этом случае правильное чтение будет:... villas [habe]nt habebunt domini[ca]s eius f(undi) aut conductoribus и т. д.
