Севастопольские записки - [53]

Важнейшие задачи стояли перед кораблями Черноморского флота и пароходства. Было ясно, что, начав наступление, противник усилит свои удары по морским коммуникациям. Корабли должны были обеспечить подвоз боезапасов и продовольствия.

22—24 мая в Севастополь пришло несколько судов; 28 мая пробились крейсер «Ворошилов» и два эсминца, которые доставили, кроме необходимых нам грузов, личный состав 9-й бригады морской пехоты.

Вскоре была получена директива командующего Северо-Кавказским фронтом С. М. Буденного, которому мы теперь подчинялись. В ней указывалось, что с 20 мая противник начал интенсивную переброску войск к Севастополю. Разведкой также было установлено, что к городу направлены около четырех пехотных, танковая и пехотная дивизии.

В этой директиве говорилось:

«1. Предупредить весь командный, начальствующий, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой.

2. Создать армейский резерв, кроме того, иметь резерв в секторах обороны для нанесения мощных контрударов».

Теперь стало очевидным: мы будем драться против еще большей (если не вдвое!) силы врага, чем теперь. И причем сами — один на один.

Все эти дни мне пришлось разъезжать по фронту. Был у комдивов 386-й полковника Скутельника, 172-й полковника Ласкина и 109-й генерал-майора Новикова. В частях настроение, — лучше желать нельзя, крепкое. Но все удивляются, спрашивают, почему провалилось «там». Причем вопросы можно было слышать не только от командиров всех степеней, но и рядовых в ротах, батальонах и на батареях. А что им ответишь? Одно всем ясно: мы на пороге еще более огромной, неумолимо надвигающейся борьбы за Севастополь.

24 мая противник торжествовал. Бойцы нашего боевого охранения хорошо слышали музыку и победные крики, несущиеся из вражеских траншей. А ночью громкоговорители разносили по всему фронту пропагандистский лепет предателей, сдавшихся под Керчью, призывы к нам сложить оружие, не проливать лишней крови и тому подобную чепуху. Наши бойцы даже без команды с каким-то остервенением открывали огонь. Разведчики рвались в бой. «Поймать бы этих предателей и задушить мерзавцев!» — слышались выкрики.

25 мая наши самолеты разбросали листовки — ответ на листовки фашистов. В кратком тексте выражена одна мысль: Севастополь стоит и будет стоять. Вы дважды его штурмовали и дважды провалились. Попробуйте еще, если не жалко солдатских жизней. А не хотите умирать — сдавайтесь. Войну вы все равно проиграете. Победа будет за нами!

Интересно бы посмотреть на Манштейна, когда ему покажут эту листовку. При всем превосходстве сил он не может не задуматься, сколько его армии еще предстоит потерь.

Содержание нашей листовки знали все красноармейцы армии и одобряли ее.

Вечером мы встретились с Александром Хамаданом. Он внимательно читал наши записи, нужное выписывал в блокнот.

Саша, как я его называл, рассказал о разгроме гитлеровских войск под Москвой, о боях под Ростовом, а больше всего — о керченских событиях, так волновавших всех нас.

Вспомнил Саша и союзников. Они все обещают открыть второй фронт, но ничего не делают. Мы, фронтовики, до этого мало думали о союзниках, а теперь мысль о них прочно засела и в наших головах.

У нас удивительное затишье, очевидно, перед «бурей». За весь день показался только один самолет-разведчик. Долго кружил над рубежом обороны, словно ястреб, высматривал что-то и исчез. Небо ясное, без облачка, спокойное, ничто не нарушает его тишины.

Нет пулеметных очередей. Редко-редко прозвучит винтовочный выстрел. Все притихло и насторожилось.

Жара невыносимая. Кажется, что все солдаты — и наши и противника — попрятались в блиндажи, спасаясь от жары.

Море спокойно. Даже шум прибоя какой-то приглушенный, тихий, как журчание ручейка. Только чайки с пронзительным криком носятся над водой.

На войне тишина непонятна. Она гнетет.

Ночью дежурю в штабе. В 4.00 обзваниваю дежурных по секторам и дивизиям, уточняю обстановку, делаю заметки для утреннего доклада.

На стороне противника не видно и не слышно никаких приготовлений к наступлению.

Мы уже настолько изучили немцев, что с ночи можем определить их замыслы на день. И теперь со спокойной совестью могу докладывать командарму и начальнику штаба, что сегодня враг активных действий вести не будет.

Перед рассветом вышел на свежий воздух. Забрезжила заря. Утренний свежий ветерок приятно освежает голову, уставшую от бесчисленных телефонных звонков. И тихо-тихо. Только мерный шаг часового у входа нарушает эту тишину.

После завтрака пришел начальник разведотдела полковник Потапов, усталый, лицо осунулось, посерело: язва желудка по-прежнему не дает покоя. У него новости: немцы с Керченского полуострова движутся к нам, они уже на подходе к Симферополю.

29 мая с семи часов утра авиация противника тремя группами, по тридцать самолетов в каждой, начала бомбардировку и продолжала ее в течение всего дня. Одна группа сбрасывала бомбы на город, вторая — на участок фронта, перекрывавший ялтинскую дорогу, третья — на шоссе Бельбек — Севастополь и прилегающую к нему местность.

Бомбежка шла непрерывно. Не успевала одна группа отбомбиться, как ее сменяла другая. Выстроятся в круг и один за другим сбрасывают бомбы. Весь груз каждый самолет сбрасывал в два приема. От дыма разрывов, пожаров и пыли солнце потускнело, заволоклось пеленой.