Севастопольские записки - [46]
Наступила ночь. Безгинов, Шевцов, Харлашкин следят за тем, как выполняются распоряжения штаба, и докладывают обо всем каждые два часа. А ко мне — непрерывные звонки. Сутки кончаются, и не могу ни на минуту выйти из блиндажа командного пункта.
Дежурный принес сводки. Вместе с ним уточняем неясности. Сводка ценна только тогда, когда она оперативна и в ней все правдиво изложено.
Об этом надо поговорить и с корреспондентами центральных и армейской газет. Ведь наши журналисты часто из самых лучших побуждений могут так разукрасить события, прибегая к гиперболе, что они превращаются в фантастический успех. А правда не нуждается в приукрашении.
Майор Леонченко, заместитель начальника разведотдела армии, входившего в оперативную группу на запасном командном пункте, рассказал, что пленные, захваченные в дневном бою, утверждают, будто на станцию Сюрень привезено какое-то новое орудие. Какое именно, они не знают, но оно уже там. По слухам, это огромная артиллерийская пушка, каких еще не было, и что она где-то из района Бахчисарая будет обстреливать Севастополь и батареи дальнобойных орудий береговой обороны.
К великому сожалению, Севастополь не имел заранее подготовленных инженерных сооружении для защиты с суши. Готовились защищать его только со стороны моря. А жаль. Но хорошо одно: Манштейн и его штаб считают, что у нас есть форты. Видимо, они не могут понять, почему так стойко борются Приморская армия и моряки Черноморского флота. Очевидно, пытаются объяснить свои неудачи наличием фортов. Что ж, пусть думают так, мы разубеждать их не намерены.
Майор Леонченко доложил, что не так давно немцы перебросили дивизию второго эшелона в район Касмары — Итальянское кладбище. Это, вероятно, и есть дивизия, о которой мы имели сведения, когда проводили оперативную маскировку. Но в ночь с 10 на 11 апреля дивизия спешно, на автомашинах была возвращена в район Дуванкоя и уже утром принимала участие в контратаках. Потери у нее большие. В некоторых ротах выбиты почти все офицеры, а в отдельных из личного состава остались по двадцать-тридцать человек. Так рассказали «языки». Хочется верить, что это правда, но знаю, как часто пленные слишком преувеличивают, преподнося все в выгодном для себя свете.
В 6.00, как всегда, доложил командующему о сложившейся обстановке. Он высказал предположение, что немцы больше контратаковать не будут, но все же приказал предупредить командиров частей, чтобы войска были готовы, а если возникнет необходимость, немедленно доложить ему. И добавил:
— Куда я поеду — дежурный по связи будет знать, у него спросите, он свяжет меня с вами.
У Ивана Ефимовича такой метод: обязывать дежурного по связи следить за каждым его шагом, а сам он в свою очередь всегда ставил дежурного в известность, где находится. Благодаря этому мы почти всегда знали, где в данный момент находится командарм.
К сожалению, были у нас и такие начальники — сядет в машину, никому ничего не скажет и уедет. Куда — никто не знает. Разыскивай его потом по всему фронту, теряй время — самое дорогое на войне. Найдешь, доложишь и слышишь в ответ: «Почему не доложил раньше?» А кто виноват? Он сам, вернее его нехорошая привычка.
Нечто подобное случалось и с офицерами связи армии. На фронте многие командиры, в том числе и я, пренебрежительно относились к офицерам связи. А ведь они являлись не только передатчиками распоряжений, но и доверенными лицами своих старших командиров. Помню, Николай Иванович Крылов указывал мне на это еще в первые дни обороны Севастополя. Он говорил: «Не теряй связи со связистами, это нервы, а иногда и мозг войск».
12 апреля мне приказали возвратиться на основной командный пункт, оставив вместо себя одного из офицеров отдела. Немцы, как предугадал командарм, не решались повторять контратаки. С утра постреляли немного, мы соответственно насторожились, но все обошлось почти мирно. Артиллерийский полк Богданова ответил на их огонь своим, и, кажется, удачно. У них там что-то взорвалось: очевидно, наш снаряд попал в склад боеприпасов, а может, в выложенные на огневых позициях снаряды.
До обеда почти без перерыва говорил по телефону со штабами частей. Отовсюду докладывали, что тихо. В немецких траншеях ничего подозрительного, что говорило бы о подготовке к контратаке.
Николай Иванович Крылов все чаще бывает в штабе. Он с трудом передвигается и быстро устает, но всем интересуется. Я очень рад его появлению. Подробно доложил ему о происходящих событиях.
В штабе все по-прежнему. Работники «сидят на сводках», уточняют потери личного состава нашего и вражеского и конфигурацию переднего края обороны. Вместе с ними и я уточняю линию боевого охранения, благо во многих местах сам был.
С Балаклавского направления возвратился Безгинов. Доложил, что там ничего существенного не произошло. Враг ведет себя спокойно.
Жизнь на фронте почти вошла в «оборонную» норму: постоянная, но редкая стрельба из винтовок, пулеметов, минометов и артиллерии. Есть с обеих сторон убитые, раненые и контуженные. Но ни атак, ни контратак.
Несколько дней наш отдел подгонял «хвосты» в своей работе и теперь может представить все необходимые материалы.
