Севастопольские записки - [17]

Мухамедьяров из тех командиров, которые слов на ветер не бросают. Все было сделано, как он обещал. Ночью полк короткой контратакой без артиллерийской подготовки не только восстановил положение, но и отбросил противника километра на полтора.

Когда я прибыл в штаб 161-го полка, там только что закончился вывод батальонов в исходное положение. Полковник Капитохин, вернувшийся из батальонов, где проверял готовность на случай ночных действий, сказал:

— Настроение у ребят прекрасное. Рвутся в бой. Сердце радуется, глядя на них. Нечто подобное приходилось наблюдать в годы гражданской войны. Сейчас все роют окопы. Думаю, к утру полностью зароемся в землю. Связь с соседями уже установлена.

С полковником Капитохиным это была моя первая встреча. Но о нем не раз приходилось слышать еще под Одессой, где он принял полк после ранения его командира. Как-то командарм говорил, что Капитохин еще в гражданскую войну командовал не то бригадой, не то дивизией и воевал отлично. Потом долго работал в Главном управлении Севморпути. Почти двадцать лет не был в рядах армии. Естественно, в военном отношении кое в чем отстал. Однако, человек высокообразованный, эрудированный, он быстро постигал то новое, что внесла военная наука за прошедшее время.

Ознакомившись с обстановкой в районе действия 161-го полка, я ночью позвонил в штаб армии. К аппарату подошел Петров. Он часто сам связывается с штабами дивизий и полков, запрещая будить Крылова. Так было и теперь. Выслушав меня, Петров коротко бросил в трубку:

— Немедленно выезжайте к Новикову. Ознакомьтесь с приказом и проследите, как идет подготовка к его выполнению. В 4.00 доложите мне или Николаю Ивановичу.

Простившись с Капитохиным, выехал в штаб 1-го сектора. Сегодня на этом участке фронта тишина. Ее нарушают лишь редкие выстрелы да разрывы снарядов и мин. Даже более интенсивную артиллерийско-минометную стрельбу мы считаем тишиной, если нет неумолчной автоматно-пулеметной дроби — этого первого признака активности противника.

Начальник штаба 1-го сектора майор С. А. Комарницкий ознакомил меня с приказом, которым командарм обязывал контратаковать врага и вернуть утраченные позиции. Начало действий предлагалось начать на рассвете. Но случилось непредвиденное. После полуночи комендант 2-го сектора полковник Ласкин получил данные разведки, о том, что в районе деревни Камары противник приступил к оборонительным работам. Так вот почему он не вел боевых действий ночью! Контратаковать утром — значило встретить более или менее подготовленную оборону.

Медлить было нельзя. Полковник Ласкин поступил совершенно правильно, отдав приказ 514-му полку контратаковать противника ночью, не дожидаясь утра. Одновременно он попросил полковника Новикова оказать содействие, обезопасить его правый фланг со стороны Кадыковки.

Полковник Новиков пообещал принять меры и в свою очередь приказал 161-му полку быть готовым к очистке Кадыковки от прорвавшихся туда немецких автоматчиков 514-й полк стремительно ворвался в Камары. Это было для фашистов полной неожиданностью. Считая, что после вчерашнего дня, прошедшего в исключительно тяжелом, не совсем удачном для нас бою, мы не решимся на ночную контратаку, противник был застигнут врасплох и выбит из деревни. Одновременно 161-й полк быстро расправился с вражескими автоматчиками, просочившимися в Кадыковку.

Таким образом, задача, поставленная командармом, была выполнена; передний край нашей обороны на стыке 1-го и 2-го секторов полностью восстановлен. Когда полковники Новиков и Ласкин доложили об этом Петрову, он принял решение далее никаких действий не предпринимать, а прочнее закрепиться на рубеже и быть готовыми к отражению атак врага.

Днем 19 ноября Петров приехал на командный пункт 1-го сектора. Его беспокоило, что на Балаклавском направлении у нас была ослаблена оборона, особенно после того, как противник овладел скатами высоты 212,1, непосредственно примыкавшей к северной части Балаклавы, а также после неоднократных атак последнего гребня перед ней. Правда, с высоты 212,1 мы противника отбросили, атаки на последний гребень отразили, но ряды 383-го полка, вот уже несколько дней не выходившего из боя, и части 40-й кавалерийской дивизии, дравшиеся рядом с ним, очень поредели. Надо было или заменить их, или хотя бы сократить фронт обороны.

Ознакомившись с положением, командарм приказал снять с обороны 383-й полк и части 40-й кавалерийской дивизии, заменив их 456-м полком подполковника Г. А. Рубцова.

— На этот полк вы можете вполне положиться, — сказал он Новикову. — Я был в нем. Бойцы прекрасные. Да и командир у них отличный, подполковник Рубцов. — Затем обратился ко мне: — Выезжайте во 2-й сектор, уточните границы переднего края обороны, нанесите их на карту и возвращайтесь в штаб, предварительно доложив по телефону Николаю Ивановичу или мне.

С комендантом 2-го сектора полковником Ласкиным я несколько раз разговаривал по телефону, но лично не был знаком. Он прибыл к нам со 172-й дивизией. Сейчас я увидел сравнительно молодого, лет 35, человека, очень подвижного, подтянутого, с открытым приятным лицом. Высокий лоб и чуть заостренный подбородок, вдумчивые серьезные глаза говорили о недюжинном уме и твердости характера.