Севастополь в огне. Корабль и крест - [78]

– Ты каким же манером здесь оказался? – спросил Биля, вставая с топчана.

– Тем манером, что приказано нам тебя из заточения вынуть, а потом всем нам из Севастополя ноги уносить.

– Это от кого же такие приказания?

– От полковника Кухаренко.

– Беглым стать? – спросил Биля и сел обратно на топчан.

– Григорий Яковлевич, ежели тебе очень помереть хочется, то это ты завсегда можешь сделать! – заявил Кравченко. – Кухаренко обещал порадеть за тебя. В тюрьму, это не из нее. Вертайся потом в свое удовольствие на суд праведный. Сейчас порешат тебя по закону военного времени, нимало ни в чем не разобравшись!

В это же самое время Вернигора сидел на Константине и связывал ему руки за спиной.

– Тише, леший, задушишь! – проговорил тот.

Михайло с горящей трубкой в зубах стоял перед Чижом.

Тот размахнулся, слегка ударил его в ухо и спросил:

– Хорошо ли?

– Ох, ну и глупый ты человек! Ухо, оно что, никакого виду! Ты мне вдарь в глаз! Трубочку подержи мою только.

Чиж взял трубку, посмотрел на огонек.

– Ты уж прости меня, Михайло, – сказал он и размахнулся.

Биля и Кравченко, вышедшие во дворик, увидели только, как в воздух поднялись ноги Михайлы, а сам он упал навзничь и остался неподвижен. Чиж наклонился. На глазу у Михайлы напухал огромный синяк.

– Ну вот, теперь в аккурат! Счастливо оставаться! – сказал Чиж.

– Трубочку-то верни, – напомнил ему Михайло.

Чиж вставил трубку ему в рот, и тот флегматично затянулся.

– На театрах сегодня играем, Григорий Яковлевич! – сообщил Чиж Биле, который с удивлением наблюдал за происходящим.

Вернигора тоже разок стукнул Константина лбом о землю.

– Слезь ты с меня уже, анафема! – прошипел тот.

– Тикаем, братцы, пока еще кого сюда не принесло, – сказал Чиж и вскочил на стену.

Балаклава, Крым

Вдоль неровного строя матросов медленно прошли Ньюкомб и боцман.

– Недурно, Джекилл! Я думал, будет хуже! – сказал Ньюкомб.

На лице Елецкого, стоявшего чуть поодаль, отразился легкий скепсис. Матросы с «Таифа», стоявшие в этом строю, выглядели как самые настоящие пираты. Их одежда и оружие отличались весьма большим разнообразием и степенью сохранности.

– Мои мальчуганы настроены серьезно! – сказал боцман. – У большинства из них сгорело на «Таифе» все, вплоть до исподнего. Так что эта прогулка пришлась им кстати.

– Джекилл, скажите своим ребятам, чтобы они не болтали с пехотой, а то и те начнут торговаться.

– Сэр, самую крепкую дружбу я видел между обезьяной и моряком. Она сбрасывала ему кокосы, он делал из них чашки и продавал, а внутренности орехов отдавал ей. Оба они были весьма довольны своей долей.

– А вот и они, наши друзья из пехоты, – заметил Ньюкомб.

Из-за тесовой стены склада показалась голова колонны.

В стороне от ее пути, ближе к морю, стояла Кэтрин, опираясь на трость.

Колонна подошла к Ньюкомбу, и офицер отдал ему рапорт. Тот представил этому служаке боцмана и Елецкого, а сам пошел к Кэтрин.

Сегодня он был свеж и весел. Даже его глаза больше не выражали той беспокойной болезненной горячности, которая в последнее время плавала в них, как мутное облако.

Ньюкомб подошел к Кэтрин, увлек ее за собой и сказал:

– Пойдем, озаботимся лошадкой для тебя.

– Какой ужасный сброд!

– Этот сброд и есть основа могущества нашей великой державы. Правь, Британия, морями! Мисс Кортни, может быть, вам лучше остаться дома?

– Нет, ни в коем случае!

– Тогда знакомьтесь с настоящей жизнью. Матросы с «Таифа», дремлющего здесь на дне, конечно, несколько разложились на берегу, но Джекилл свое дело знает. Кроме того, у меня рота нашей регулярной пехоты.

– Генри, даже если мы найдем твой клад, то вся эта свора перебьет друг друга, заодно и нас тоже.

– Я тебя уверяю, что наша прогулка в Крымские горы немногим опаснее таковой по Риджент-стрит. Там, например, можно угодить под экипаж. Поверь мне, я готов ко всему.

Севастополь, Крым

Кравченко седлал коня. На земле рядом с коновязью лежали его бурка, седельные сумки и оружие. Екатерина Романовна, сложив руки под передником, стояла тут же.

– Шли бы вы в хату, хозяйка, – сказал Кравченко, затягивая подпругу.

Женщина вздохнула, но не тронулась с места.

– Что стоять-то без дела, – добавил казак, отпустил подпругу и повернулся к Екатерине Романовне.

Та вдруг как птица бросилась к нему на грудь и прижалась изо всей силы.

Кравченко аккуратно за плечи отодвинул ее от себя, поцеловал и произнес:

– Катя, будет войне конец, приеду за тобой. Пойдешь за меня?

Кавказ

Иса на своем скакуне стоял, как изваяние на краю скалы. По тропе медленно поднимался всадник. Иса тронул коня и начал спускаться ему навстречу.

Вскоре Иса и Али ехали рядом.

– Трудное дело! – сказал Иса.

– Разве эти люди чета нам?

– Когда смерть грозит, и мышь кусается.

Али улыбнулся и промолчал.

Окрестности Балаклавы, Крым

Пластуны ехали вдоль той самой реки, по которой они когда-то уходили от погони, возглавляемой Ньюкомбом. Даниилу приходилось тяжело. Он держался в седле неумело, но старался не показывать, как сильно уже болели у него ноги и спина.

Пластуны обогнули небольшую скалу. Здесь река расширилась. У противоположного берега несколько голых по пояс солдат ловили рыбу бреднем, раздобытым незнамо где. Оттуда доносился смех, перемешанный с радостными криками. Рыбаки радовались своему занятию, как дети малые. Вот один из них с головой упал в воду, чтобы удержать какую-то добычу.