Севастополь в огне. Корабль и крест - [52]

– Назад, черт вас всех побери, будь вы прокляты! – пронеслось под сводом.

Но было поздно. Огонек подошел к странной конструкции. На камнях стояли стволы трофейных ружей, связанные в один пучок. Курки их были взведены, в отверстие каждого пистонного входа уходили тоненькие нити расплетенного огнепроводного шнура. Огонек добежал до одного из этих отверстий и нырнул внутрь. Самодельная митральеза выпустила очередь в толпу англичан. Пули Минье с такого расстояния пробивали людей насквозь, рикошетили от стен и находили новые жертвы. Колонна рассыпалась и отхлынула назад по коридору.

Кравченко на ходу удовлетворенно покачал головой. Пластуны быстро уходили вперед, туда, где коридор снова заметно расширялся. В свете факела Били, идущего первым, вдруг показался завал из огромных камней.

Севастополь, Крым

Кухаренко, Даниил и Никифор бежали по севастопольским улицам, то и дело перепрыгивали через камни вывороченной мостовой. Стены домов носили следы попадания ядер, а кое-где были пробиты насквозь, и тогда сквозь дыру можно было увидеть остатки домашней обстановки. Стекол в домах давно уже не стало, их заменила промасленная бумага.

На перекрестках стояли часовые. В их обязанности входило объяснять жителям города, какое надо принять направление, чтобы как можно менее подвергаться выстрелам неприятеля. Все время были слышны отдаленные разрывы. Иногда ядра падали ближе, разбивали крыши домов и скакали по улицам.

Но несмотря на эту ежеминутную угрозу, на улицах Севастополя продолжалась жизнь. Кухаренко и Даниил пробежали мимо стайки дам, которые чинно прогуливались по чахлому садику, разоренному взрывами, прикрывшись от палящего солнца белоснежными тюлевыми зонтиками. Шла армейская колонна, которую сбоку объезжала телега, которая как на волнах поднималась и опускалась на рытвинах. Через открытые двери храма были видны свечи, горящие у икон. Солдаты на ходу снимали фуражки, крестились, ставили перед образами новые свечи и возвращались в строй.

Петр сидел в лавке Соломона и закусывал. Перед ним стояли сардины в жестянке, шкалик с водкой и рюмочка. Рядом на тарелке лежали толстые куски пшеничного хлеба и кружки колбасы. За спиной Петра негоциант что-то переливал из одного глиняного кувшина в другой.

– Соломоша, что ты там прилип? – спросил, повернувшись к нему, Петр и лихо подцепил пальцем сардинку из банки.

– Да вот фруктовой воды нам сейчас нацежу, и будем мы с вами в полном здравии, – ответил ему Соломон.

Петр налил себе рюмочку и снова запрокинул голову.

Соломон не спускал с него глаз и нащупал рукоятку ножа, спрятанного за голенищем сапога. Он взял кувшин и глиняную кружку, а потом бодро засеменил к столу.

Штольни между Балаклавой и Севастополем, Крым

Пробираться через завал становилось все труднее. За спинами пластунов на стенах коридора снова заплясали отсветы факелов.

Вернигора развернулся и выстрелил. Оранжевое пятно резко скользнуло вниз вслед за факелом, выпавшим из руки солдата. Когда гул выстрела стих, в глубине коридора снова потемнело. Преследователи отошли. Но вскоре свет опять упрямо пополз по стенам в сторону пластунов.

Вернигора догнал своих. Завал, состоящий из кладки свода, рухнувшей когда-то, становился все круче. Впереди разрезом лег на камни солнечный свет. Через узкую трещину стало видно голубое небо. Пластуны задрали головы и посмотрели на эту полоску синевы. Там чертили круги ласточки. На мгновение у Били сжалось сердце. Такая свобода для него сейчас была недостижима. Он опустил голову и упрямо пошел вперед.

Завал опустился, коридор перед пластунами расчистился. Они побежали вперед, но вскоре перед ними выросла очередная груда камней. Пластуны уперлись в сплошную насыпь. Пути дальше не было.

Севастополь, Крым

Соломон стоял за спиной у Петра и лил фруктовую воду из кувшина в его кружку.

– Да ты садись, выпей со мной! – упрашивал его тот, уже изрядно захмелевший.

– Сию секунду, Петр Алексеевич. Вот, попробуйте!

Петр крякнул, поднял кружку, запрокинул голову и стал пить.

Соломон осторожно наклонился и достал нож из сапога. Узкое, острое, как бритва, лезвие полоснуло по шее Петра. Соломон отпрыгнул в сторону. Из перерезанной артерии толчками ударила темно-красная кровь. Звякнула упавшая кружка. Кровь стала смешиваться с фруктовой водой, растекшейся по полу.

Петр схватился за шею, с ужасом и недоумением вскочил и повернулся к Соломону, который спокойно, даже дружелюбно смотрел на него с ножом в руках, готовый снова подскочить и ударить. Петр попытался что-то прохрипеть, но не смог, тяжело упал и ударился головой о край лавки.

Соломон дождался конца агонии, подошел к столу и вытер нож салфеткой. Он убрал его обратно за голенище сапожка и легко сдвинул тяжелый стол, под которым показался люк, ведущий в подпол. Негоциант откинул его, схватил Петра за окровавленный воротник, протащил по полу и сбросил вниз.

Крышка люка хлопнула. Соломон снова уперся маленькими ручками в край стола и сдвинул его на прежнее место. Он взял со стола водку и остатки сардин, отнес их к стойке, вернулся с ведром, примерился и плеснул из него. На столе, лавке и полу, смешиваясь с водой, вспенилась розовым кровь.