Сети сатаны - [2]

Мама говорила, что ему и не стоит оглядываться на других ребят. Он, по ее словам, особенный, не такой, как все, умнее и смышленее остальных. Благородных кровей, как заявила она однажды, – хоть Иоганн и не понял, что мама хотела этим сказать.

И действительно, в школе при госпитале ему довольно быстро наскучило – а ведь он не проходил туда и года. Остальные ученики потели над счетом и чтением, с трудом заучивали куцые выдержки из катехизиса – Иоганну же все это давалось с удивительной легкостью. Порой он даже поправлял учителя, желчного старика, который одновременно исполнял обязанности пономаря. Постоянно задавал вопросы – о других странах, о ходе небесных тел, о силе воды… Но, о чем бы он ни спрашивал, у учителя не находилось ответа. А когда другие мальчишки колотили Иоганна, он стоял в сторонке и украдкой ухмылялся.

– Гляди, куда прешь, коротышка! Еще раз наступишь на ногу – физию тебе расквашу, умник!

Людвиг, сын местного фогта [3], пихнул его в живот. Иоганн скорчился, хватая воздух ртом, но отвечать не стал. Людвиг был на два года старше и выше почти на две головы. Иоганну вновь вспомнились слова матери. Если он, в отличие от других ребят, и вправду был благородных кровей – почему же Господь сотворил его таким щуплым? Он с удовольствием разменял бы часть своего ума на малую толику силы, единственной разменной монеты, которая имела ценность у детей.

– Проваливай с глаз долой! – прорычал Людвиг, выковыряв застрявший между зубами кусочек колбасы; с его подбородка капал жир. – Подтирайся своими книжками и не путайся у других под ногами!

Иоганн поспешил убраться, пока Людвиг снова не ударил его. Наконец-то ему удалось протолкаться к небольшой площади перед церковью. Артисты тем временем успели соорудить сцену – несколько крепких досок, уложенных на четыре бочки, на которых они похвалялись своими умениями. Один музыкант стучал в барабан, другой бил в медный таз, объявляя следующий номер. В эту минуту выступали жонглеры. Они подбрасывали ввысь разноцветные шары и горящие факелы и подхватывали их в последний момент – к ужасу и радости зрителей.

Иоганн хлопал от всей души. После жонглеров появился горбатый карлик. Он пропел несколько стишков о вине, женщинах и песнях, после чего великан окунул его в большую, как бочка, кружку. Горожане смеялись и галдели, так что Иоганн даже не услышал тонкого голоса, прозвучавшего рядом. Только когда его дернули за ухо, он вздрогнул. В первый миг он решил, что это Людвиг вновь решил задать ему взбучку.

– Эй, оглох? Это тебя артисты так околдовали, что ты стоишь тут столбом и таращишься?

Иоганн обернулся – и улыбнулся с облегчением. Рядом с ним стояла Маргарита, младшая сестра Людвига. На ней было серое платье, и белоснежный подол уже был забрызган грязью. Соломенного цвета волосы, как всегда, падали ей на лицо. Из всей ребятни в Книтлингене Маргарита едва ли не единственная водилась с Иоганном. Она уже дважды выгораживала его перед мальчишками, грозилась пожаловаться отцу, и даже Людвиг ее слушался. Хотя впоследствии Иоганн получал еще больше тумаков, ему было уже не так обидно. Он просто закрывал глаза и думал о Маргарите, о ее волосах, светлых, как солома под летним солнцем. Правда, была одна сложность: всякий раз, когда Маргарита заговаривала с ним, Иоганн словно терял дар речи. Прямо напасть какая-то! Вот и теперь он не сумел вымолвить ни слова.

– Тебе нравятся артисты, верно? – спросила Маргарита и надкусила большое румяное яблоко.

Иоганн молча кивнул. Тем временем она продолжала с набитым ртом:

– А ты знаешь, что шутов и артистов считают отродьями сатаны? – Тут ее передернуло. – Это в церкви так говорят. Кто пляшет под их музыку, того они спровадят прямиком в ад… – Она невольно понизила голос и перекрестилась. – Может, это они и прибрали к рукам тех детей… С них станется.

– Не говори глупостей! – возмутился Иоганн. – Их загрызли волки, охотники так и говорят. А уж им-то куда видней!

Несмотря на царящее вокруг веселье, он поежился, словно стоял один посреди дремучего леса. За последние несколько недель пропали уже четверо детей: семилетний Фритц из Книтлингена, его пятилетний брат и еще две девочки из соседнего Бреттена. Обе бреттенские девочки играли в лесу; Фритц и маленький Петер, сыновья мясника с рыночной улицы, водили свинью в расположенную неподалеку дубраву, и свинья вернулась одна. Люди в большинстве своем решили, что детей сожрали дикие звери. Другие рассказывали об изголодавшихся, на все готовых преступниках, которые оленине предпочитали нежное детское мясо. Кое-кто видел столб дыма с окраины лесистого холма и даже уловил в воздухе запах жженого мяса…

Иоганн стиснул зубы и молча следил за выступлениями. Со стороны жаровен на них потянуло дымом, и ему вдруг стало дурно.

Жженое мясо…

Его раздумья прервал благоговейный ропот. Маргарита схватила Иоганна за руку, и его пробрала дрожь. Он и сам не сообразил бы, что послужило тому причиной – прикосновение подруги или же мысли о пропавших детях.

Или картина, представшая перед его глазами.

– Видишь, что я тебе говорила? – прошипела Маргарита. – Ты только посмотри на него! Он будто прямиком из ада сюда явился.