Сети сатаны - [196]

– Ад на земле, – произнес Иоганн. – Мы его разыскали.

– И что вы намерены делать? – спросил Вагнер. – Даже если Грета где-то там, вы не сможете просто так проскочить и… Эй!

Фауст бросился в толпу, уже не слушая его.

* * *

Из переулка появилась процессия ряженых, и толпа встретила их ликованием. Народу на площади было столько, что Иоганн с трудом прокладывал себе дорогу. Здесь же были и артисты; они жонглировали шарами и развлекали зевак своими проделками. Дощатый слон раскачивался в гуще народа, как труба на ветру. Ряженые в башенке бросали людям сладости, которые доставали из ведьминой корзины. Сама ведьма злобно таращилась на толпу сквозь маленькие прорези в маске. Пушки дали очередной залп, и снова посыпались красные искры.

Иоганн проталкивался сквозь толпу. Он почти добрался до своей цели, но так и не придумал, что предпринять дальше. Фауст не сомневался, что Грета там – скорее всего, где-то внутри, связанная и с кляпом во рту. У сектантов пока не было возможности избавиться от нее. Но как же ему быть? Вагнер был прав: он не мог в одиночку захватить башню, тем более что ее стерегли ряженые. И неизвестно еще, не окажутся ли они людьми Тонио…

Иоганн замер в нерешительности, всего в нескольких шагах от слона, и тут все решилось само собой. Справа, откуда появилась процессия ряженых, с гиканьем приближалась орава ландскнехтов в пестрых разрезных одеждах. С лестницами в руках, они гурьбой бросились к башенке. Иоганн стоял в недоумении. Орава ландскнехтов? Как на войне? Может, он снова бредит? Но потом ему вспомнилось, что говорил Вагнер.

Под конец они будут штурмовать слона из досок и холстины…

Эти ландскнехты тоже участвовали в действе и собирались захватить ад.

Когда, под ликование зрителей, ландскнехты подкатились к башне, Иоганн просто влился в их ряды. Краем глаза он заметил, что Вагнер тоже примкнул к штурмующим. Странно было, что ландскнехты вот так запросто позволили им присоединиться. Но потом Фауст бросил взгляд на священника в башенке. Наверное, они решили, что под рясами проповедников скрываются еще двое ряженых.

С дикими криками ландскнехты приставили лестницы к слону и полезли к башенке. Сверху ряженые забрасывали их сладостями и палили искрами из пушек. У Иоганна зазвенело в ушах. Он пыхтел, карабкаясь по одной из лестниц, и в этот миг кто-то из ряженых оттолкнул ее. Лестница угрожающе зашаталась и стала заваливаться назад. Но вовремя подоспел Вагнер – в последний момент он удержал ее и сам полез вверх.

Взбираясь по перекладинам, Иоганн изучал конструкцию. Слон и в самом деле был сработан из дерева и выкрашенных в серый цвет холстов. К ногам его были приделаны колеса, так что слон мог катиться по улицам. Брюхо оказалось таким объемным, что в нем запросто смогли бы укрыться несколько человек. Если и имелся какой-то вход в его нутро, то располагался он, скорее всего, в башенке, которая возвышалась над слоном еще на два шага.

Между тем они с Вагнером забрались на балюстраду вокруг башенки. Там уже стояли несколько ландскнехтов и с видом завоевателей махали публике. Священник извивался в руках одного из солдат, визжал как поросенок и вращал глазами. Зрители надрывались от смеха. И только горбатая ведьма не двигалась с места и таращилась в толпу.

Башня угрожающе раскачивалась под людской массой и готова была рухнуть в любой момент. Вероятно, зрители на это и рассчитывали – это стало бы кульминацией Шембартлауфа, главного празднества в году. Пошатываясь, Иоганн подошел к воротцам, которые вели внутрь башни. Высотой они были вполовину человеческого роста. Фауст заглянул внутрь, но лаза в брюхо слона не увидел. Он со злостью ударил по дощатой обшивке, и холст с треском надорвался.

Проклятье!

Внезапно вся эта затея показалась ему совершенно нелепой, порождением воспаленного сознания. С чего он вообще взял, что Грета здесь? Возможно, ряженые давно ее унесли. Может, ее уже и нет в городе.

Может, она уже мертва…

Здоровой рукой Иоганн вцепился в холст, и вновь послышался треск. Он долго гнал от себя эту мысль, пытался оттянуть неизбежное, и вот на него лавиной обрушилась действительность.

И месяца не прошло, как Иоганн познакомился со своей дочерью, – и вот он ее потерял.

Внизу колыхалась толпа зрителей. Люди хлопали и кричали. Кое-кто уже тянул за холстину. Казалось, еще немного, и горожане разнесут чудище на куски. Ад будет побежден, и очередной карнавал останется в прошлом.

Все останется в прошлом…

Иоганн огляделся в поисках Вагнера, но нигде его не увидел. Может, оно и к лучшему. Не хотелось, чтобы юноша видел его в этот тяжелый миг. Фауст готов был броситься вниз в надежде положить конец своей разбитой жизни – как тогда, в Гейдельберге, когда он бросился в Неккар. Хватит ли высоты, чтобы сломать шею? Иоганн посмотрел вниз, и взгляд его упал на ведьму, неподвижно стоявшую у балюстрады. Одетая как старуха, в фартук и платок, она горбилась и потому казалась меньше ростом. В этот миг Иоганн увидел ее глаза под маской.

И вздрогнул, как от пощечины.

Темные, как бездонная пропасть…

Его глаза.

Горб у ведьмы оказался накладным, и только теперь Иоганн заметил, что она не горбилась, а действительно была ростом не выше ребенка. Руки ее покоились на балюстраде, привязанные тонким шнуром, а платье опутывали тонкие, почти невидимые веревки, удерживая тело в вертикальном положении. Ведьма стояла, прямая как доска, и лишь голова слегка покачивалась из стороны в сторону. В глазах ее застыли боль и отчаяние.