Сети города. Люди. Технологии. Власти - [154]
«Наезжайте статистику!» – гласит императив Waze, что ставит его в один ряд с программами консьюмеристской лояльности (типа Miles and more[952]), которые и образуют питательную почву для геймификации. Проехал определенное количество километров – «достижение». Достиг первым определенной точки на пути следования, в которой «подвешен» виртуальный приз («конфета», «ягодка» и т. д.), – 25 баллов. Сообщил о пробке (просто кликнул «да» на автоматический вопрос о причине замедления автомобиля) – 6 баллов и т. д. и т. п.
На форумах вейзеров вы встречаете достаточно серьезное отношение к этим призам и достижениям: «Видел на Ленинградке вишенки по 100 очков, но в 11 вечера было лень ехать из Тушино на Динамо за бонусами:)». В отличие от обычных программ лояльности бренду, набранные баллы на Waze не просто могут быть «обналичены» время от времени, но образуют канву твоей новой истории.
Настоящий вейзер, находясь за рулем, делает пожизненную «карьеру». Все «достижения» и «бонусы» заботливо регистрируются всевидящим Оком дигитальной машины и суммируются. Божественная машина Waze создает анклав царства справедливости на Земле. Твой социальный капитал неуклонно растет, не подверженный инфляции и колебаниям конъюнктуры. Никакого блата, коррупции, фаворитизма. Социальные лифты функционируют безотказно, в зависимости от твоих «реальных» достижений. Одним словом, торжество формальной демократии (хотя все алгоритмы работы дигитальных автоматов, ее обслуживающих, – корпоративная тайна Google). Waze превращает замкнутый круг рутины в спираль, по которой вейзер поднимается все выше, и выше, и выше.
Количество социального капитала регулярно переходит в качество. С переходом водителя от статуса «малыша» к «подростку» ему становятся доступны «настроения», вы можете контролировать свою видимость для других вейзеров. Вы получаете все больший контроль над своим социальным существованием. «Доверие» (машины) к вам растет, вы становитесь вейзером второго, третьего уровня. Получаете привилегии в редактировании карт и прочее. Вам открываются все большие ресурсы «персонализации», становится более широким спектр инструментов для выражения себя. Главное – отныне вы проживаете некую «историю», возникает эффект кумулятивности ваших действий. Вы – малыш, подросток, воин, рыцарь, король. Вы бронзовый, серебряный, золотой вейзер. Ваш счет виртуального социального капитала непрерывно растет. Вы можете сразу «картографировать» себя среди окружающих вас вейзеров, определить свою позицию по статусу. Новый стабильный и транспарентный «социальный порядок», возникающий как эффект геймификации, дает ключ к новому искусству городского существования, к схватыванию себя частью, героем виртуальной «истории».
В критической перспективе описываемые трансформации городской навигации в цифровую эпоху могут быть рассмотрены как системная компенсаторная реакция на реалии постфордисткого города с его принципами вариативной продуктивности сферы обслуживания (в отличие от конвейерного наращивания объемов промышленной продукции), на увеличение времени в асоциальном транзите и рутинизацию этого транзита. Геймификация придает рутине некий внешний, высший смысл, сообщает квазирелигиозный импульс каждому земному делу, которое есть в то же самое время построение своего будущего «дома» в Царствии Божием.
В условиях прекариата, когда молодой человек на рынке труда выбрасывается из любых устойчивых институциональных рамок социальных взаимодействий, Waze конструирует параллельную реальность, в которой он может пожить в иллюзии «длительного времени». «Длительное время» (durable time) – термин, предложенный Ричардом Сеннетом для обозначения того, утратой чего определяется «новый капитализм» рубежа веков. Старый капитализм основывался на традиционной социальной текстуре – ткани доверия, взаимных обязательств, лояльности, на которую наносился современный узор капиталистических отношений (протестантские финансовые секты, общества кредита, обладающие даже большей социальной связностью и солидарностью, чем в целом городские общины Нового времени). Соответственно, индивид существовал в рамках устойчивых гражданских, соседских, корпоративных связей – прочного, «длительного времени»[953]. Именно это придавало труду качество, а индивидуальной жизни ее ценность.
Постепенно индивидуальная жизнь горожанина превращается в поток дрейфующих бессвязных фрагментов. Труд – в бессмысленную деятельность, обретающую свою ценность во внешнем измерении – зарплате – или, в терминах Фрейда, на «другой сцене» по отношению к миру сознательной жизни[954]. Количество денег становится единственной компенсацией утраты связности, историчности индивидуальной жизни.
Сегодня неолиберальный императив «гибкости» – зарплаты, занятости, должности, профессии, – по мысли Сеннета, разрушает «гражданское измерение времени», лишает индивида последних ресурсов для того, чтобы вообразить себя историческим существом. Гибкая, частичная занятость не может послужить основой кумулятивной «персонификации» работника. В условиях экспансии фриланса работа воспринимается как «тусовка», место, где можно вписаться в будущие проекты. Гибкие команды конкурируют друг с другом в глобальном информационном пространстве за выполнение заказов. При этом «срок годности» команды, как правило, составляет около года, как и средний срок работы на одном месте в наиболее динамичных секторах экономики
Эта книга посвящена современному городу и вдохновлена им. Под общей обложкой собрана богатая мозаика исследовательских подходов и сюжетов, пытающихся ухватить изменчивость, множественность и неоднозначность городской жизни. Это разнообразие объединяет микроурбанизм – подход, предлагающий «близкий взгляд» на город: возможность разглядеть его через мелочи и детали. С их помощью раскрывается насыщенная повседневность города и привлекается внимание к его главным действующим лицам – обывателям, которые своими повседневными действиями, чувствами, настроением создают город, его значимые места и маршруты.
История нашего вида сложилась бы совсем по другому, если бы не счастливая генетическая мутация, которая позволила нашим организмам расщеплять алкоголь. С тех пор человек не расстается с бутылкой — тысячелетиями выпивка дарила людям радость и утешение, помогала разговаривать с богами и создавать культуру. «Краткая история пьянства» — это история давнего романа Homo sapiens с алкоголем. В каждой эпохе — от каменного века до времен сухого закона — мы найдем ответы на конкретные вопросы: что пили? сколько? кто и в каком составе? А главное — зачем и по какому поводу? Попутно мы познакомимся с шаманами неолита, превратившими спиртное в канал общения с предками, поприсутствуем на пирах древних греков и римлян и выясним, чем настоящие салуны Дикого Запада отличались от голливудских. Это история человечества в его самом счастливом состоянии — навеселе.
Монография, подготовленная в первой половине 1940-х годов известным советским историком Н. А. Воскресенским (1889–1948), публикуется впервые. В ней описаны все стадии законотворческого процесса в России первой четверти XVIII века. Подробно рассмотрены вопросы о субъекте законодательной инициативы, о круге должностных лиц и органов власти, привлекавшихся к выработке законопроектов, о масштабе и характере использования в законотворческой деятельности актов иностранного законодательства, о законосовещательной деятельности Правительствующего Сената.
Пражская весна – процесс демократизации общественной и политической жизни в Чехословакии – был с энтузиазмом поддержан большинством населения Чехословацкой социалистической республики. 21 августа этот процесс был прерван вторжением в ЧССР войск пяти стран Варшавского договора – СССР, ГДР, Польши, Румынии и Венгрии. В советских средствах массовой информации вторжение преподносилось как акт «братской помощи» народам Чехословакии, единодушно одобряемый всем советским народом. Чешский журналист Йозеф Паздерка поставил своей целью выяснить, как в действительности воспринимались в СССР события августа 1968-го.
Книга посвящена первой успешной вооруженной революции в Латинской Америке после кубинской – Сандинистской революции в Никарагуа, победившей в июле 1979 года.В книге дан краткий очерк истории Никарагуа, подробно описана борьба генерала Аугусто Сандино против американской оккупации в 1927–1933 годах. Анализируется военная и экономическая политика диктатуры клана Сомосы (1936–1979 годы), позволившая ей так долго и эффективно подавлять народное недовольство. Особое внимание уделяется роли США в укреплении режима Сомосы, а также истории Сандинистского фронта национального освобождения (СФНО) – той силы, которая в итоге смогла победоносно завершить революцию.
Монография посвящена исследованию положения и деятельности Русской Православной Церкви в Среднем Поволжье в конце XIX – начале XX веков. Подробно рассмотрены структура епархиального управления, особенности социального положения приходского духовенства, система церковно-приходских попечительств и советов. Обозначены и проанализированы основные направления деятельности Церкви в указанный период – политическое, экономическое, просветительское, культурное.Данная работа предназначена для студентов, аспирантов, преподавателей высших учебных заведений, а также для всех читателей, интересующихся отечественной историей и историей Церкви.2-е издание, переработанное и дополненное.
Книга стала итогом ряда междисциплинарных исследований, объединенных концепцией «собственной логики городов», которая предлагает альтернативу устоявшейся традиции рассматривать город преимущественно как зеркало социальных процессов. «Собственная логика городов» – это подход, демонстрирующий, как возможно сфокусироваться на своеобразии и гетерогенности отдельных городов, для того чтобы устанавливать специфические закономерности, связанные с отличиями одного города от другого, опираясь на собственную «логику» каждого из них.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.