Сети города. Люди. Технологии. Власти - [12]
Социальное неравенство – тема, нечасто возникающая в дискуссиях о цифровых/умных/сетевых городах. Невнимание к неравенству во многом связано с оптимистическими ожиданиями от цифровых технологий, которые рассматриваются как способы решения социальных проблем. Также предполагается, что увеличение занятости в цифровой экономике и растущая доступность цифровых сервисов позволят смягчить существующие неравенства[84]. Пока ожидания расходятся с реальностью: в цифровых городах не только не исчезают существующие неравенства, но и возникают новые. Более того, жизнь в пандемию убедила нас, что неравенства, связанные с цифровыми технологиями и цифровой экономикой, обостряются, а не ослабевают. Так, весной 2020 года многие горожане смогли остаться дома и уменьшить риск собственного заражения благодаря работе курьеров, работников складов и магазинов, сотрудников колл-центров, нагрузка которых, равно как и шансы заболеть коронавирусом, максимально возросли.
Цифровые неравенства, влияющие на жизнь города и горожан, как правило, возникают в более масштабных системах, чем конкретный город[85]. Глобальное разделение труда закрепляет за городами Глобального Севера статус производителей идей и технологий, а за городами Глобального Юга – образ мест сосредоточения опасных компьютерных производств и дешевой рабочей силы. Еще одним структурным условием, влияющим на формирование цифровых неравенств, является «капитализм платформ», или «экономика платформ». Капитализм платформ основан на превращении инфраструктурных посредников между производителями и потребителями услуг, таких как Booking, Airbnb, Uber в мире или Яндекс или Delivery Club в России, в наиболее влиятельных и состоятельных участников цифровых экономик[86]. Опасность этой метаморфозы состоит в том, что, будучи посредниками, а не работодателями, платформы обладают весьма скромным набором обязательств по отношению к работникам. Типичным примером «цифровой эксплуатации» можно считать конфликт, разгоревшийся между курьерами и компанией Delivery Club летом 2020 года в Москве, когда компания заявила, что не имеет отношения к задержкам или невыплате зарплат курьерам, поскольку официально не является их работодателем[87].
Капитализм платформ обостряет социальное неравенство, ведь отсутствие официального работодателя в рассматриваемых сферах деятельности означает отсутствие гаранта соблюдения и защиты прав работников. Фактически платформенная экономика возвращает защиту трудовых прав на полтора столетия назад, поскольку занятость с использованием приложений не гарантирует минимальную оплату труда, не ограничивает продолжительность рабочего дня и не предусматривает оплаты больничных, отпусков, а также пенсионного обеспечения. На этом фоне прорывом в защите прав работников платформенной экономики стало решение Верховного суда Великобритании в феврале 2021 года о признании таксистов, использующих приложение компании Uber, работниками компании[88], с установлением минимальной зарплаты, гарантированными отпускными выплатами, включением работников в пенсионную программу[89]. Борьба за возвращение прав разворачивается в городах – местах, где наиболее востребованы посреднические онлайн-сервисы. Именно в них происходят забастовки, проходят акции протеста, участники которых борются с платформами, в том числе и с помощью самих платформ. Показателен случай забастовки курьеров UberEats, состоявшейся в Лондоне в 2016 году[90]. Основным требованием организаторов забастовки было улучшение условий труда, однако они не смогли своевременно оповестить коллег о готовящейся акции. В этой ситуации протестующим удалось значительно увеличить свои ряды, заказав пиццу через приложение UberEats к месту проведения забастовки и убедив приехавших с заказом коллег присоединиться к их требованиям.
Еще одним измерением социального неравенства в цифровых/умных/сетевых городах является вопрос о классах, создаваемых и поддерживаемых цифровой экономикой. Современные города связаны с классами благодаря политике признания и практикам игнорирования. Группой, на которую в своем развитии декларативно ориентируются современные города, является креативный класс[91], в который наряду с другими категориями входят высококвалифицированные работники, занятые в цифровой экономике (IT-специалисты, аналитики, научные работники). Обладая высоким доходом и свободой выбора места проживания и работы, креативный класс еще в начале 2000‐х рассматривался как идеальный класс для идеального города[92]. На интересы его представителей до сих пор ориентируются городские власти в своем стремлении привлечь платежеспособных жителей. Именно для них создается городская среда, способная обеспечить жизнь в стиле «три Т: технология, талант, толерантность»[93]. Оборотной стороной внимания к привилегированному цифровому классу является игнорирование «кибертариата»[94] или «киберпролетариата»[95] – низкоквалифицированных прекарных участников цифровой экономики[96]: водителей такси, курьеров, сотрудников колл-центров, работников заводов, производящих цифровую технику, и ее продавцов. Наибольший интерес к ним проявляют журналисты и критически настроенные социальные исследователи, но не политики, определяющие развитие идеальных умных/цифровых городов.
Эта книга посвящена современному городу и вдохновлена им. Под общей обложкой собрана богатая мозаика исследовательских подходов и сюжетов, пытающихся ухватить изменчивость, множественность и неоднозначность городской жизни. Это разнообразие объединяет микроурбанизм – подход, предлагающий «близкий взгляд» на город: возможность разглядеть его через мелочи и детали. С их помощью раскрывается насыщенная повседневность города и привлекается внимание к его главным действующим лицам – обывателям, которые своими повседневными действиями, чувствами, настроением создают город, его значимые места и маршруты.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
Внутри устоявшегося языка описания, которым пользуются современные урбанисты и социологи, сформировались определенные модели мышления о городе – иными словами, концептуализации. Сегодня понятия, составляющие их фундамент, и сами модели мышления переживают период смысловой «инфляции» и остро нуждаются в серьезной рефлексии. Эта книга о таких концептуализациях: об истории их возникновения и противостояния, о философских основаниях и попытках воплотить их в жизнь. В своем исследовании Виктор Вахштайн показывает, как идеи «локального сообщества», «городской повседневности», «территориального контроля», «общественного пространства» и «социальной сегрегации» закреплялись в языке социологов, архитекторов и планировщиков, как из категорий познания превращались в инструменты управления.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.