Сеть миров - [14]

VII

Утром зарядил дождь. Вода стекала с длинных сосулек, висящих над входом в пещеру. Те срывались одна за другой, освобождая место для новых ледяных сталактитов.

Костер давно погас, и пещеру уже ничто не согревало. Вода промочила старую шкуру и одежду, вытягивая остатки тепла. Грант разлепил отекшие веки, увидел серое промозглое утро и попытался снова уснуть. Эйкер заметил его пробуждение и ткнул ногой в самую уязвимую часть продрогшего тела.

— Вставай и разводи костер.

Голос Эйкера утратил внятность, проникая сквозь шкуру, но Грант понял, чего хочет варвар, и со стоном выбрался из-под нее.

Вместо того чтобы зажечь костер, саламандра опалила Гранту пальцы, и тот в отместку ущипнул ее за хвост. Потом в глубине пещеры отыскал полено, но уронил его себе на ногу и долго, минут десять, ругался на чем свет стоит. Костер, однако, развести удалось, и Эйкер, подсев к нему, подогрел себе ломоть свинины. Грант последовал его примеру, а после опять завернулся в медвежью шкуру. Довольный, он поежился и отметил про себя: хорошо, что идет ледяной дождь, не надо никуда тащиться. А если бы не дождь, нашлись бы у Гранта силы взвалить на себя поклажу и последовать за Эйкером? Ответ пришел моментально: нет!

Позавтракав, Эйкер принялся чистить булаву; удаляя с шипов запекшуюся кровь и налипшие волосы, он напевал боевую песню. Затем вспомнил парочку историй, в которых эта булава размозжила череп-другой. Дождь все не переставал, и тогда Эйкер привел в порядок остальное снаряжение, продолжая при этом рассказывать о военных подвигах, которые больше напоминали похождения закоренелого бандита. И хотя варвар повествовал о себе беззаботно и буднично, у любого цивилизованного слушателя кровь застыла бы в жилах.

Грант придвинулся к огню и поплотнее закутался в шкуру. Каждое движение отзывалось скрипом в суставах. Юноша обливался потом, как мясо на костре — жиром, и его колотил озноб.

— Заболел, что ли? — всмотрелся в него Эйкер.

Желая оправдать свои неудачи, Грант придумал объяснение, казавшееся ему по меньшей мере наполовину правдивым.

— Нет, просто потерял форму. Ослаб. Меня долго… держали в плену, вот я и раскис. — Он замолчал, стыдясь вранья и одновременно радуясь, что Эйкер Амен удостоил его уважительным взглядом. Впрочем, шила в мешке не утаишь, и Грант обеспокоенно выпалил: — Почему меня трясет все время? Вроде не холодно…

— Мерзнешь, — буднично ответил Эйкер. — Если тебя не расшевелить, к утру превратишься в ледышку. — Он хихикнул и длинной рукой вытащил ветку из обедневшего запаса дров. — Сходи-ка за хворостом, а когда вернешься, будет урок фехтования.

Грант еле-еле, будто ржавая металлическая кукла, покинул свое ложе и вышел под ледяной дождь. Когда он, промокший до нитки и дрожащий, принес дрова, Эйкер наградил его ударом обструганной палки. Потом наемник вручил вторую палку Гранту, велел защищаться и принялся методично наносить удары, потешаясь над неловкими попытками ученика парировать или уклониться.

Так миновал день. Должно быть, этот ледяной дождь спас Гранту жизнь, подарив передышку, поскольку с неба не переставало лить и на следующее утро. Грант сидел в полудреме. греясь у костра, или выбирался, подгоняемый пинками Эйкера, из пещеры за свежей порцией хвороста, а после с раскрытым ртом слушал, как наемник бодрым тоном повествует о кражах и грабежах, о мародерстве и смерти. Юноша оправился от усталости и переохлаждения. Оцепенение и судороги как рукой сняло. Грант ел, утоляя зверский аппетит, какого прежде за собой не замечал.

Спустя всего два дня его широкие кости начали обрастать мясом, пробудившиеся от долгого сна мускулы набирали силу.

Нельзя сказать, что физические упражнения пришлись Гранту по душе. Все время хотелось есть и спать, но надо было ходить за хворостом. Шея и голова покрылись множеством мелких ссадин и синяков; Эйкер Амен от души хохотал, наделяя ими Гранта, пока тот не научился отражать внезапный удары легкой палкой. Так он постиг азы владения мечом.

Мышцы рук, растревоженные непривычной нагрузкой, требовали прибавки в питании.

К концу второго вечера Грант и Эйкер доели окорок, а на закуску употребили белку, которую Грант подстрелил в роще днем. Дождь перестал; слышна была только капель у входа в пещеру да журчание ручейков. Похолодало.

— Завтра в путь, — рыкнул Эйкер и, укладываясь спать, положил рядом с собой обнаженный меч.

В сухую погоду по ночам стоило опасаться хищников.

— А куда мы идем? — спросил Грант из-под шкуры.

Свернувшийся калачиком у костра Эйкер приподнял голову, в глазах замерцало пламя.

— На войну, куда же еще! Будет весело: вино и кровь рекой, мы убиваем, нас убивают. Разве не здорово?

Более лаконично выразить жизненную философию варвара было невозможно. Грант слегка приподнялся и с оттенком унылой иронии произнес:

— Еще бы. Можно жить, лишь… умирая.

Он снова лег и забылся сном без сновидений.

Костер вспыхнул напоследок и угас. Слышно было только, как шелестят палые листья в роще. Облака разошлись, и ночное небо пронзил яркий свет похожих на бриллианты звезд.

VIII

Утро выдалось ясным и морозным. Грант проснулся первым — без тычков и пинков — и, дрожа от холода, отодрал хворост от обледенелого пола пещеры. Когда он развел костер, наемник тоже встал, замычал под нос мотив походной песни и принялся надевать броню, пристегивать к поясу оружие.