Сеть. Как устроен и как работает Интернет - [94]

и D, подготовленные для расширения. Каждый день на грузовиках доставляется новое оборудование.

– Мы жужжим над ним, как маленькие серверные феи, и к утру – у-и-и-и – сияющие огоньки уже расставлены в нужном порядке и радуют глаз! – делится Пэтчетт. – Но вы должны понимать, как выглядит ваша кривая роста. Вы должны убедиться, что не построите слишком много. Вы должны на 10 % опережать спрос, хотя на самом деле всегда на 10 % отстаете. Но я лучше буду на 10 % отставать, чем позволю простаивать дата-центру стоимостью полмиллиарда долларов.

Эти слова напомнили мне о том, что у Пэтчетта в руках были ключи от самого крупного объекта на магистрали Facebook. Социальная сеть недавно получила полтора миллиарда долларов в результате вызвавших много вопросов частных инвестиций, организованных банком Goldman Sachs. Значительная часть этих денег ушла на содержимое кузовов грузовиков, с пыхтением поднимавшихся на этот холм. Но у Пэтчетта было достаточно опыта, чтобы не терять бдительности:

– Интернет – ненадежная штука, – говорит он. – Это дамочка с норовом! Поэтому не трать все, что у тебя есть, сразу – ты можешь никогда не воспользоваться тем, что купил (а можешь и воспользоваться). Знаешь, почему Google понастроил этих монструозных дата-центров, которые теперь пустуют? Потому что это офигительно круто!

После ланча мы забираемся в большой пикап Пэтчетта и едем по хлябистой дороге через лес. Над нами тянется дополнительная линия электропередачи, которую Facebook построила в стороне от главного сегмента сети, – единовременное вложение, которое со временем многократно окупит себя. На широком участке дороги я вижу, как основные линии уходят на северо-восток – к Далласу, в Портленд, Сиэтл и дальше через океан в Азию. Мы вылезаем из грузовика у края крутого обрыва, с высоты оглядываем Прайнвилл и устремляем свой взор к горам Очоко. Прямо под нами виднеются старая лесопилка и новая теплоэлектростанция, построенная с десяток лет назад, но так и не введенная в эксплуатацию.

– Мне кажется, раз уж ты здесь, нужно думать о том, что важно для местных, – говорит Пэтчетт. – Вполне возможно, что когда мы совсем вырастем и будем готовы заняться чем-то еще, то мы поможем включить эту штуку и произвести еще 20 мегаватт электроэнергии.

Это не то чтобы реальный план – это просто мечта. На самом деле Facebook уже попал в немилость у Greenpeace, потому что слишком активно использовал уголь. Но для Пэтчетта все связано с более широким видением будущего дата-центров и Америки вообще.

– Если мы потеряем сельскую Америку, мы потеряем свою инфраструктуру и свой хлеб насущный. Наш долг – обеспечить энергией всех, а не только городскую Америку. Двадцать процентов людей, живущих на восьмидесяти процентах земли, не могут быть брошены на произвол судьбы. Городская Америка не может существовать без того, что дает ей сельская Америка. И наоборот. Это партнерство.

Если говорить об Орегоне, который всегда поставлял по всей стране древесину и говядину, то теперь он, помимо прочего, также хранит данные. Интернет не распределен равномерно. Он есть не везде, и места, в которых его нет, страдают от этого.

Мы забрались в пикап и, подпрыгивая на ухабах, поехали обратно к дата-центру. Он возник перед нами на выезде из леса как стоящий у берега авианосец. Пэтчетт, ведя пикап по изрытой колеями дороге, одновременно возился со своим айфоном.

– Я только что получил письмо. Тестирование завершено. Теперь мы в Интернете. Прямой эфир!

Эпилог Домой

С начала работы над этой книгой я провел в Сети бесчисленные часы. В сущности, проще сказать, когда я не был онлайн, чем когда был. Вероятно, я не был онлайн в часы сна, хотя в начале, когда моя дочка была совсем маленькой, спать мне особо не удавалось, и тогда я по ночам тоже время от времени выходил в Сеть. Когда я ездил в метро по Нью-Йорку, в туннелях еще не было Wi-Fi. Но если я ехал по линии Q через Манхэттенский мост, где поезд вырывается на свет, мой телефон снова был на связи – в переполненных вагонах в час пик этот процесс повторялся тысячу раз в секунду. Когда наступало лето, я дважды на две недели уходил в офлайн – в местечке, которое находилось в такой глубокой сельской глуши, что телефон там становился совершенно бесполезным. Но, должен признаться, даже там я не был полностью отключен – у нас был доступ в Интернет по телефону, и скорость соединения напоминала скорость, с которой можно наполнить ванну из пипетки (причем никуда особенно не торопясь). Кроме того, в ходе моих поисков Интернета мне приходилось летать – и довольно много. А перелет через океан подразумевает восемь или девять часов отсутствия связи. Однако на перелетах внутри США я обычно платил восемь долларов за доступ к Интернету в воздухе, поэтому такие перелеты можно исключить.

Во все остальные моменты я, по крайней мере отчасти, оставался на связи. Иногда по выходным я по нескольку часов не смотрел на свой телефон и компьютер. Я хорошо себя вел за едой. Но если вы посылали мне имейл в 2009–2011 годах, вы могли быть уверены, что я отвечу сразу – или почти сразу.

Но у этой непрерывной (и, как мне кажется, вполне заурядной) коммуникационной доступности было одно исключение: это моменты, когда я посещал различные интернет-места, то есть