Сеть. Как устроен и как работает Интернет - [40]
Но помимо того, что я рассматривал центры Интернета как аналитик, измеряя их размеры и коммерческое значение, меня интриговала и их физическая реальность. Если география действительно настолько важна, как мне казалось, то это предполагает, что эти места должны иметь меньший, более определенный масштаб – быть размером с одно здание или даже один отсек. Если бы так оказалось на самом деле, это бы означало, что мне удалось полностью вытянуть Интернет в физический мир. А как только он оказался по эту сторону, мне еще больше захотелось потрогать его, ощутить его телесное присутствие. На что похожи эти большие точки обмена трафиком? На черные стальные ящики с одинокой мигающей лампочкой? На гигантскую насекомоподобную конструкцию, залитую светом прожекторов и обнесенную колючей проволокой? То, что Модлин рассказывал о франкфуртском DE-CIX, позволяло предположить, что его «ядро» окажется чертовски эффектным зрелищем, сетевым эквивалентом Большого Каньона, Ниагарского водопада или еще чего-то столь же грандиозного и, несомненно, стоящего того, чтобы пересечь ради него океан. Ведь это самый оживленный «ящик» Интернета. Определенно, это делает его достойным пристального внимания и даже уважения. Что же он сможет мне рассказать?
Но я размышлял еще и о проблеме безопасности. Эти большие точки обмена заставляли меня нервничать. Разве не опасно сосредоточивать так много ценностей в одном месте? Или, что беспокоило меня еще сильнее, не рискую ли я сам, узнавая о них все больше и собираясь рассказать свою историю? Конечно, существование таких стратегических точек должно опровергать общепринятое представление о несокрушимом запасе прочности Интернета. И чем больше я об этом думал, тем большая паранойя мной овладевала.
К тому же вскоре после моего визита в Эшберн, по дороге в Нью-Йорк в самолете, я пережил то, что можно назвать встречей с законом. Когда самолет уже подруливал к терминалу, пилот включил громкую связь и попросил всех оставаться на своих местах, не объяснив причины. Два детектива из полиции Нью-Йорка в мешковатых костюмах, точь-в-точь такие, как в сериале «Закон и порядок», шли по проходу, а за ними следовал коп в форме. Все пассажиры вытянули шеи и оглядывались поверх кресел. За кем они пришли? Уж не за мной ли?
В тот момент я действительно подумал, что такое возможно. Накануне я побывал в особенно чувствительной части инфраструктуры Интернета – в здании в центре Майами, в котором размещается «Точка доступа в Сеть для обеих Америк» (NAP[27]of the Americas). Этот центр играет ту же роль, что и центр в Эшберне, только для Латинской Америки. Однако он также считается ключевым местом соединения для военной связи – о чем мне и намекнули во время экскурсии. Я смог посетить это здание лишь по особому разрешению, подробно рассказав о своем проекте, но это не успокоило мою паранойю. Ведь в моей голове практически сложилась карта Интернета. Неужели я теперь слишком много знаю (пусть даже не понимая, что именно)?
С каждым шагом полицейских, неумолимо продвигавшихся вдоль салона, вероятность того, что они пришли за мной, увеличивалась. Со мной были жена и ребенок, и в моем воображении быстро разыгралась драматическая мизансцена, набор клише из сотен телесериалов: наручники, крик «Я люблю тебя, позвони моему адвокату!», слезы, руки, протянутые для последнего объятия… Рекламная пауза.
Но оказалось, что им нужен парень, сидевший через два ряда от нас, в бейсболке Mets, серой толстовке и с детским школьным рюкзаком. Он молчал и явно не особо удивился. Похоже, он знавал лучшие времена.
Чуть позже я брал интервью у пары заслуженных строителей физической инфраструктуры Интернета. Дело происходило в офисе частной акционерной компании, финансирующей их очередной проект, в шикарном кабинете высоко над Манхэттеном, с толстыми коврами и картинами импрессионистов на обшитых деревянными панелями стенах. Они охотно отвечали на мои вопросы о важнейших составляющих Интернета и о том, как новый фрагмент, который они строят, впишется в уже существующую структуру. Но я, наверное, был слишком настойчив.
Старший партнер в двубортном костюме с шелковым платком в кармане вдруг прервал своего более словоохотливого коллегу и сурово посмотрел на меня поверх дубового стола для переговоров.
– Позвольте вас спросить, – начал он. – А не создаем ли мы посредством вашей книги настоящий путеводитель для террористов? Указывая местоположение «достопримечательностей», как вы их называете, мы сильно рискуем. Если они будут повреждены и разрушены, то падет не только одно здание, а вся страна. Так разумно ли рассказывать об этом всему свету?
Это был пугающий вопрос. Может быть, мои поиски физической инфраструктуры Интернета действительно небезопасны? Вероятно, Интернет скрыт от людских глаз по какой-то очень веской причине?
Запинаясь, я начал оправдываться: я не хочу навредить Интернету! Я люблю Интернет! Я пытался объяснить своим собеседникам, что такое журналистский долг: сделав людей более осведомленными, можно создать более благоприятные условия для полноценной защиты Интернета. Я правда верил во все это, но мои слова вряд ли находили отклик у человека, сидевшего напротив меня. Тогда я задал вопрос ему. Я знал, что ему хочется публичности, потому что это полезно для бизнеса. Итак, – спросил я, – что лучше: согласиться на интервью или остаться в тени, возможно, гораздо более незаметным, чем ваши конкуренты?» Он пожал плечами, а затем веско произнес: «Так вы хотите стать парнем, который рассказал плохим ребятам, где нужно атаковать, чтобы парализовать страну?» И после этого он проговорил еще час.
