Сестры из Версаля. Любовницы короля - [23]

Музыка замолкает, и неожиданно до меня доходит смысл этой аудиенции.

– Вы хотите, чтобы я помогла вам найти любовницу королю? – догадываюсь я, переводя взгляд с одного на вторую.

Флёри смотрит на Шаролэ, которая кривится в недовольной гримаске, как будто говоря: «Ну, я же вас предупреждала». Затем вновь поворачивается ко мне с ослепительной улыбкой:

– Вы очень проницательны, дорогая Луиза. Как всегда. В некотором роде вы правы – нам действительно нужна ваша помощь. А кто может быть лучшим помощником, чем человек, на чью помощь мы рассчитываем больше всего?

Я не уверена, что понимаю, о чем речь. В Версале в подобных ситуациях лучше всего сохранять молчание.

В разговор вмешивается Флёри:

– Мне кажется, что нужно говорить прямо. Объяснить все просто и ясно. Луиза, мы полагаем, что вы должны стать любовницей короля. Ради короля, ради Франции.

– Только представьте себе, Луиза, какой это шанс – стать королевской любовницей. – Шаролэ едва не облизывает губы, но в последнюю минуту удерживается от этого. Губы ее напомажены кармином и уже потрескались. – Вы могли бы стать новой Агнес Сорель или Дианой де Пуатье.

Я в недоумении смотрю на них. Флёри поднимает брови и продолжает:

– Вижу, правду говорят о вашем воспитании. Попробуем такое сравнение, моя дорогая: вы могли бы стать новой мадам де Монтеспан или мадам де Ментенон.

Он говорит о самых известных любовницах покойного короля. Разумеется, этих дам я знаю. Атенаис де Монтеспан, прекрасная любовница юного короля, которую позже вытеснила из его сердца преданная маркиза де Ментенон, сердечный друг (и тайная супруга!) поздних лет его жизни. Я прекрасно знаю, сколь красивы и знамениты были эти женщины. И какую силу имели над самыми могущественными мужчинами. Мне кажется, я им не чета, но Шаролэ и Флёри – два самых влиятельных лица при дворе – полагают, что я достойна. Разумеется, это не может не льстить, но все же… королева. И Филожен.

– Пюизё! – взмахивает рукавами кардинал, как будто угадывает мои мысли. – Маркиз де Пюизё, тот, которого вы называете Филоженом, – никто. А мы предлагаем вам настоящего короля.

– Подумайте об этом, Луиза. Подумайте об этом перед сном. – Шаролэ похлопывает меня по руке, и легкое перышко щекочет мое запястье, как крошечный завиток соблазна.

Но, разумеется, той ночью я не могу заснуть.

* * *

На следующий день они навестили меня в моих апартаментах. Флёри ведет себя бесцеремонно, взывает к имени моего рода и возможности оказать Франции величайшую услугу.

– Ваши предки служили своим королям на поле боя, – говорит кардинал, – а теперь мы хотим, чтобы вы послужили королю на королевском ложе.

– Но почему я? – осмеливаюсь спросить. – При дворе есть дамы красивее и… опытнее меня.

Шаролэ тут же приводит причины:

– Луиза, вы красивы, чисты и добродетельны, по крайней мере для Версаля. Насколько я заметила, у вас нет стремления к политическим интригам, и все, кто вас знает, отмечают, что вы не любительница сплетен, хотя от них здесь никуда не денешься. Это ваша самая главная добродетель, благодаря которой мы убедились в том, что именно вы и есть та идеальная женщина, в которую мог бы влюбиться наш король. Мы долго раздумывали и…

Ах, они еще и долго раздумывали!

– Вы упоминаете мою добродетель, но то, что вы предлагаете, – безнравственно…

– А Пюизё? Это было… И есть… не настолько безнравственно? Вы отлично вжились в эту роль.

Неожиданно мне захотелось расплакаться.

– Да… возможно, я и согрешила, но король – нет. Я буду прелюбодейкой, которая увела его у жены. Королева будет просто раздавлена.

– Нет, Луиза, – решительно возражает Шаролэ, встает и подходит ко мне. Кладет свою ладонь мне на руку.

Я смотрю на ее серые перчатки, изящно расшитые маленькими пурпурными цветочками, и думаю: «Вот бы и мне такие». Как бы мне хотелось, чтобы этого разговора не было! Как бы мне хотелось находиться где-то в другом месте. Честно, хотелось бы.

– Вы не должны так думать. Нельзя так думать. Потому что, если вы не согласитесь на это, согласится кто-то другой – тот, кто может навредить королеве. Вы же, будучи порядочным человеком, сделаете все, что в ваших силах, дабы неизбежное как можно меньше и мягче отразилось на королеве. Всем известно, как вы ей преданы.

Флёри кивает:

– Вот именно! Очень существенное замечание, мадемуазель. – А потом он начинает читать мне нотации о том, что лучшее, что я могу сделать для королевы, – стать любовницей короля.

Я никогда не была строптивицей. Всегда делаю то, о чем меня просят. Я слушалась родителей, теперь слушаюсь супруга, хотя ни любви, ни уважения к нему не испытываю. А сейчас я понимаю, что не могу отказать в просьбе этим величественным особам. Ощущаю, как вокруг меня смыкаются стены; платье становится слишком тесным, я вся вспотела, хотя в этот сентябрьский день во дворце прохладно. Я сбита с толку. Сама по себе мысль интригующая, и какая честь – быть любовницей короля! Но… я выкладываю свое последнее возражение, то, что ближе всего моему сердцу.

– Маркиз де Пюизё… – говорю я. Он опять уехал в Швецию, кишащую протестантами. – Мы любим друг друга и… Что будет с ним? – Возможно, если бы он был рядом, я оставалась бы непоколебима, но он в отъезде, а я здесь – оказалась в ловушке под действием чар.