Сестры из Версаля. Любовницы короля - [22]

– Мадам, вы, как всегда, очаровательны, – отвечает он на мое приветствие.

Рядом с Флёри сидит мадемуазель де Шаролэ. Я гадаю, зачем они пригласили меня сюда, в покои де Шаролэ. Наверное, хотят, чтобы я шпионила за королевой, как уже просили меня ранее.

– Видимо, вы задаетесь вопросом, зачем мы вас сюда пригласили.

Я киваю. Я не сажусь, поскольку я всего лишь графиня, а мадемуазель де Шаролэ – принцесса крови, и никто не имеет права садиться перед ее высочеством, пока не получит приглашение. Но Шаролэ грациозно машет мне, я вновь приседаю в знак благодарности, а потом устраиваюсь на обитом зеленым бархатом диване с позолоченной спинкой в виде раковины. Я отвлеченно думаю, что цвет дивана напоминает цвет яблока. Идеальный оттенок. Я раньше никогда не была в личных покоях Шаролэ, и теперь вижу, что это настоящая роскошь семи оттенков зеленого. Я удивляюсь, что мебель здесь не лавандового цвета, – принцесса обожает этот оттенок и носит только его. Но я насчитала вокруг нас двенадцать ваз с лилиями, от которых исходит слишком сильный удушливый запах. Сама Шаролэ предпочитает особые духи с ароматом фиалки, которые специально изготавливают для нее, и отказывается даже разговаривать с теми дамами, которые решаются использовать такой же запах.

– У нас к вам деликатный разговор. – Флёри кашляет, и я с удивлением понимаю, что этот великий человек, самый доверенный советник короля, нервничает.

Шаролэ чересчур широко улыбается и подается вперед.

– Моя дорогая Луиза, – начинает она издалека, слегка сюсюкая. – Луиза, вы такая восхитительная. Такая красавица. Само благородство. Элегантность.

Я улыбаюсь, смущенно благодарю ее. Мало кто может тягаться красотой с Шаролэ, даже несмотря на ее возраст. Она замечает на моем лице сомнение и заверяет, что ни о чем непристойном они не намерены меня просить. Флёри смеется и качает головой.

– Вовсе нет. Вовсе нет. Ваша служба королеве высоко ценится и благосклонно принимается.

– Моя верность королеве абсолютна и…

Шаролэ поднимает изящную ручку, унизанную кольцами, и перья, которыми отделаны рукава ее платья, трепещут.

– Ради блага самой королевы, равно как и короля, мы долго и тяжело думали, как исправить разрыв между нашими величествами.

Разрыв? Какой разрыв? Король, конечно же, уже не так предан королеве, как раньше, и королева все реже видит его в своей постели, но… разрыв?

– Я…

И вновь трепетание перьев и эта широкая, слегка натянутая улыбка:

– Пожалуйста, Луиза, дорогая, позвольте мне продолжить.

Мне в общем-то нравится Шаролэ за ее ум и чувство юмора, но сегодня она заставляет меня нервничать. Она продолжает:

– Могу я говорить откровенно?

Флёри кивает, как будто дает знак.

– Король больше не испытывает к королеве тех чувств, которые испытывал ранее. Это вполне естественно, вы же понимаете? Она намного старше его и… намного проще. Я не хочу никого обидеть, но она не самый яркий бриллиант в ожерелье.

– И не самого большого ума, – с усмешкой добавляет Флёри.

– Нет, разумеется, просто нужно обладать недюжинным умом, чтобы быть отличным собеседником, – поспешно добавляет Шаролэ, бросая встревоженный взгляд на кардинала.

Тот подхватывает фразу:

– Вопрос лишь времени, когда король охладеет к… семейному ложу. И очень важно, чтобы, охладев, он не зашел слишком далеко.

«Флёри говорит о короле как о ребенке», – думаю я, наблюдая за тем, как эти двое разыгрывают передо мной спектакль. После трех лет, проведенных в Версале, я уже научилась читать между строк и догадываться о том, что было недосказано. Полезное умение, но для меня неестественное, поскольку я предпочитаю честный разговор притворству. Но сейчас я понятия не имею, чего от меня хотят. А они явно чего-то хотят.

– Луиза, мы говорим о том, что король точно заведет любовницу.

– Любовницу? О нет, король слишком верен… – говорю я, но осекаюсь на полуслове.

Действительно, все при дворе гадают о том, когда же король заведет любовницу и кто ею станет. Жилетт допытывалась у меня, каковы ее шансы. Она уповает на то, чтобы король влюбился в нее, ведь она обладательница прекрасных длинных темных волос, тогда как королева светловолосая. Жилетт хочет оставить волосы распущенными настолько, насколько это позволяют приличия, и не припудривать их вечером, объяснив, что ее парикмахер захворал.

– Нет, Луиза, – говорит Шаролэ с намеком на нетерпение. – Дни, когда он все еще хранит верность, быстро угасают. А он молодой мужчина, ему всего двадцать три года, как, впрочем, и вам. Он не может вести жизнь монаха.

– Король заведет любовницу, – повторяет Флёри. – Но кто будет эта любовница… Вот это дело первостепенной важности. Даже государственной важности.

Оба улыбаются, пристально вглядываясь мне в лицо. В прошлом году вернувшийся из Индии в полном здравии маркиз де Больё постоянно развлекал двор историями о заклинателях змей. И эти двое, казалось, хотели загипнотизировать меня словами, как заклинатель змей – музыкой.

– Это настолько важно, драгоценная Луиза, чтобы любовница короля была женщиной, хорошо нам знакомой. Которой можно было бы доверять. Разумеется, из хорошей семьи, из древнего рода, но при этом человеком, принимающим близко к сердцу интересы короля. Человеком, который не жаден и не амбициозен. От кого не будет никаких осложнений.