Сестры - [8]

Ладно, Дженет была человеком долга. Она вышла замуж за папу и, осознав, что он ни на что не годится, еще много лет притворялась счастливой. Денег на то, чтобы оплачивать прислугу, обучение в школе, шофера не хватало с самого начала — папа все тратил на лошадей и автомобили. Он работал биржевым маклером и сходил с ума от автомобилей и лошадей. Ему удалось разориться, занимаясь спекуляцией в ущерб здравому смыслу. Большинство наших знакомых и вообще всех американцев тоже имели все шансы обанкротиться на бирже в 1930 году, но папа прогорел намного раньше, и наступивший кризис даже не выбил его из колеи — он лишь забрал последние крохи.

Понимаете, в глазах журналистов мы были богатыми людьми, но богатые люди знали, что мы таковыми не являемся. Не такими богатыми, как они. С другой стороны, они вели себя так, будто мы ими были. Никакой разницы не чувствовалось. Американцы не делают различий, если вы относитесь к тому же кругу, что и они. Жить было просто, во всяком случае, мне, потому что Дженет прибегала к определенным уловкам: она воспитывала нас в строгости при любых обстоятельствах, и экстравагантные увлечения папы, такие как лошади и автомобили, считались чем-то, что необходимо людям прощать. Это была великолепная стратегия. Она работала до кризиса 1929 года и после, когда стало естественным, что мы разорены так же, как все. За исключением того, что в нашем кругу разориться — часто означало иметь либо немного меньше денег, чем раньше, либо в два раза меньше, чем раньше, либо ровно столько, чтобы восстановить предыдущий капитал; что касается нас, то мы в очередной раз оказались на обочине жизни, так как были самыми разоренными из всех разоренных. Как мы могли разориться, если папа и так еле-еле сводил концы с концами?

Я понимала: что-то не ладится. Я была совсем маленькой, но все же помню сцены, которые мать устраивала папе, когда он уходил в запой и в жалком виде возвращался из «Рэкет Клаба» после двух-трех дней отсутствия. Однажды она сказала, что денег на выплату членских взносов в «Рэкет Клаб» больше нет, тогда папа вышел из себя и бросил матери первые врезавшиеся в мою память слова: «Я предпочел бы отправить вас к себе!».

Он изменял ей, и все же денежный вопрос был важнее. Он изменял ей с горничными, с ее собственными подругами, однако обхаживал их отнюдь не из корыстных целей. Он просто-напросто с ними спал. После развода папа так и не нашел себе богачку, в которой нуждался. Он встречался с Марджорай Бериен, у которой было не больше денег, чем у него, и которая тоже подыскивала себе супруга. Папа пускал ей пыль в глаза. Когда было объявлено о разводе, он пребывал в довольно плачевном состоянии и, скорее, отдавал предпочтение холостяцкой жизни в компании старых приятелей из «Рэкет Клаба».

Здесь он у барной стойки — снимок, сделанный его другом Уингшэмом. Я очень часто проводила каникулы у Уингшэмов. Бар «Рэкет Клаба», вплоть до его ликвидации в 1960 году, был украшен фотографиями своих членов в чем мать родила (ЧЧМР). У ЧЧМР был обычай напиваться в обнаженном виде, чтобы показать, что они здесь как у себя дома. Именно поэтому они расположили бар по окружности бассейна; и все свое детство, пока не покинула дом, я дышала этим запахом папы, запахом «Рэкет Клаба» — смесью хлорки и светлого табака с отдушкой бренди.

Моя мать не была знатной, не достаточно знатной для американки во времена Великой Депрессии. У нее были карие глаза, как у нас с Джеки. Они великолепно сочетались с глазами отца. Каштановый и голубой были нашими цветами: каштановый — Америки и голубой — Европы. Папа любил Европу, Дженет ее ненавидела. У нее был каштановый взгляд на мир — в Европе были казино, порок, абрикосово-коньячные коктейли и субретки, в общем, папа.

О, пока у них были деньги, они не так уж плохо ладили друг с другом. Когда капитал отца начал таять, Дженет предприняла все необходимые шаги. Она решилась на развод, чтобы спасти остатки доставшегося после смерти моих дедушек и бабушек наследства, и приняла предложение Хаджхая. Хаджхай не был парнем из «Рэкет Клаба». Он числился членом клуба, однако почти никогда туда не наведывался. Хаджхай выпивал по субботам, но воздерживался по будням, заседал в Гарвардской комиссии по бирже и сумел удвоить свой капитал в «Стандарт Ойл» за период с 1925 по 1933 годы. У него был замок в Швейцарии, который значился в маршрутах американских туристов, однако всё, в чем его можно было упрекнуть, так это в том, что он привел его в полное запустение.

У него были глаза цвета морской волны, сочетающиеся со всем; он был крупнее и крепче, чем папа, хотя меньше него занимался спортом. Именно он дал папе прозвище — Блэк Джек. Точнее, именно он возродил это прозвище, которое папе дали еще во времена его учебы в Гротонском колледже. У папы произошла какая-то неприятная история с порученной ему общей кассой хоккейной команды. Был ли Хаджхай влюблен в Дженет еще до ее замужества с папой? Милый мой, хорошенько вбейте себе в голову, что Дженет любила Блэк Джека. В нашей семье все женщины выходили замуж по любви: Дженет, Джеки, я, а также наши бабушки. Особенно Джеки. И Поланд был влюблен. И Барт, я рассказывала вам о Барте. В противном случае мы бы вообще не выходили замуж. Мы верили в любовь, в нашей семье принято верить в любовь. Дженет не исключение, если не считать того, что еще она верила в деньги и чему, разумеется, научила нас. Мы и сами усвоили это благодаря упрекам, сыпавшимся на папу, когда он был на мели.