Сестры - [49]

Аэропорт напряженно, раздражающе гудел вокруг них, как увеселительная железная дорога в Диснейленде, дымка паники стелилась над самой его поверхностью, словно жители подвергшегося землетрясению города в спешке бросились к своим разрушенным семьям, обманутым должникам, к своим несбывшимся сексуальным мечтам.

В канареечно-желтом «Баджа-Баге» с громадными колесами, Джейн пыталась хоть как-то остановить пулеметную очередь речи Люси.

– Как это мило с вашей стороны согласиться помочь мне. Как вы думаете, может из меня что-то получиться? Я плохо разбираюсь в этом. – Так оно и было.

Люси не могла позволить опасной трассе лишить ее удовольствия ощущать столь прекрасную плоть. Она протянула руку и коснулась обнаженного бедра Джейн там, где оно открывалось под очень коротким, легким белым хлопчатобумажным платьем, и отвернулась от дороги, чтобы взглянуть на девушку.

– Послушай меня, Джейн Каммин. Ты самая классная цыпочка, какую я когда-либо видела, а уж, поверь, за двадцать три года, что я щелкаю объективом, я много чего видела!

Джейн смеялась, но в голове у нее звенела диссонансом еще одна нота. Значит, теперь она Джейн Каммин. Очередная выдумка Джули – Джейн знала это наверняка.

– Поверишь ли, дорогая, в Голливуде терпеть не могут семейственности. Тут общественное мнение ошибается – в этом мишурном городе сынок никогда не возвысится, если у него есть знаменитый папаша. Самое смешное, что им нравится думать, будто то, что они делают, зиждется на так называемом таланте, и будто все они – «артисты». Разумеется, уж мы-то знаем, что все эти «артисты» не могут отличить Шопена от шансонье, и только оттого удается этим неучам от сигарного бизнеса пролезть в первые ряды в «индустрии», что некоторым отчаявшимся девчонкам наплевать на их лысины, грыжи и дурной запах изо рта, и они позволяют искать себя грязными руками этих ловчил. Так что тут нужно оградить себя, и прежде всего сменить фамилию. Для твоего же блага. Чтобы никто не сказал, что тебя нанимают из-за моей протекции. А другая причина в том, что, когда ты достигнешь высот – а я обещаю, что достигнешь, – ты совершишь это сама.

Это показалось Джейн разумным, и она мгновенно согласилась. У нее было полное чудес будущее в этом ярком новом мире. Таинственная девушка из ниоткуда должна была завоевать место на рынке успеха и славы, наполнявших кровью жилы этого опутанного кинолентой города. И вот теперь у нее было новое имя – заимствованное из «Архитектурного дайджеста», содержавшего первоклассные снимки разнообразных домов симпатичного богача, чье имя стало ее псевдонимом. И еще у нее появилась новая тайна, которую ей придется скрывать ото всех до того дня, когда она взойдет на пик успеха, когда ее руки обовьют Джонни, когда ее будет оскорблять Джоан и потешаться Дэйв, и когда камера Робина Лича будет следовать за ней по пятам, чтобы проникнуть в сердцевину ее знаменитого стиля жизни.

Люси щелкнула выключателем, и, летя по шоссе, они слушали «говорящие головы», а солнце врывалось в машину через открытый верх и заливало их светом, как актрис в центре сцены. Опытные шоферы по обе стороны шоссе то и дело сворачивали с прямого пути, чтобы приблизиться и полюбоваться ими. Для водителей грузовиков, таксистов, туристов обе они, яркие блондинки, были на самом пике жизни и Бог знает чего еще и неслись вперед в желтом «Баге», словно всесильные символы южнокалифорнийской мечты.

Ветер бил им в лицо, и Люси старалась перекричать его:

– Эй, здорово, что я встретила тебя сама. Поедем пообедаем вместе. Я бы выпила чего-нибудь. Отметим, кстати, твое прибытие в город. Ты что-нибудь слышала о кафе «Хард-рок»? Можем туда податься.

– Я бывала в одном таком в Лондоне. Даже когда шел снег, у входа вечно толпилась очередь.

– Да, это Питер Мортон основал его там. Потом, когда они приехали сюда, они с партнером расстались, поделив Америку пополам, Питер получил запад, а его партнер – восток. Нет, правда, это отличное местечко, весело, прекрасно кормят, к тому же я люблю, чтобы во время обеда играла музыка.

Они припарковались в Беверли-центре и миновали длинный хвост юнцов у входа в «Хард-рок». При входе Люси помахала пластиковой, платинового цвета карточкой, вроде кредитной; такие карточки Питер Мортон рассылал самым знатным посетителям кафе.

– Тебе эта карточка позволяет миновать очередь? – Джейн не привыкла к подобного рода вещам. В Англии очередь была священна. Ты стоял в очереди, даже если имел все права не стоять в ней, а пролезть без очереди было столь вопиющим преступлением, что приравнивалось к оскорблению королевской фамилии или к попытке завести беседу не о погоде с попутчиком в поезде.

– Так точно, солнышко. Свободный вход, в любое время дня и ночи. Без этого сюда можно и не пытаться пролезть.

– А другие не возражают?

– С чего бы вдруг? Им нужно напрячь мозги, поработать немножко больше и постараться заполучить собственную. Это же Лос-Анджелес, лапочка. Здесь никто не рождается, сюда приезжают потому, что хотят быть именно здесь, а правила им известны. Как только ты достигаешь чего-то, ты получаешь награду – и какого дьявола кто-то начнет возражать?