Сестра сна - [3]
Зеффиха заходилась криком от боли.
Кроме того, вполне можно рассчитывать на хорошую партию. Сделал же ей две недели назад предложение Франц Хирш из Хеттинга. В письменном виде, разумеется. В письменном. И уж Франц Хирш пообразованнее во всех отношениях, чем этот мордастик, маленький надутый чиновник.
В конце концов, Франц Хирш из Хеттинга в общем-то видный мужчина, если не обращать внимания на горб. Ей важнее характер, только это она и ценит. К тому же Инсбрук небось не такое захолустье. Что мог бы порассказать ей о белом свете захолустный чиновник, который за всю свою жизнь нигде дальше Дорнберга и не бывал, а это в трех часах пути отсюда. Правда, может, она еще и откажет Францу Хиршу. Его горб, если поразмыслить, все же нешуточное увечье, а она — миловидная особа с нежными ручками. Больно они хороши для повивального-то дела. В этом ей честью императорского королевского солдата клялся фельдфебель Ценкер, так-то вот. Ее губы чуть растянулись в улыбке, мгновенно исчезнувшей, как только в памяти снова всплыл калека из Хеттинга, которому она в общем-то ничего такого не обещала, но вполне определенными намеками подала надежду.
Зеффиха заходилась криком от боли.
Парень-то он по всем статьям подходящий, если бы только не этот выпирающий горб. И то, что легкие у него барахлят, от нее, конечно, тоже не укрылось. Ну и подумаешь! В конце концов, для нее важнее характер, только это она и ценит. Еще он немножко не в себе. Чего никак нельзя сказать о фельдфебеле Ценкере. Хотя у того нет и двух моргенов земли, а вот Франц Хирш из Хеттинга как раз человек зажиточный. Или она попробует устроиться на посылки в один из благородных бюргерских домов, тогда будет вдобавок застрахована от многих тягот жизни. Во всяком случае, если к вечеру решение еще не созреет, надо будет присоединиться к шествию братьев Сердца Пресвятой Девы Марии на Удельберг и понастойчивее помолиться Богородице о добром совете. Как бы то ни было, переехать в Инсбрук — самое милое дело. Но перед отъездом она, не стесняясь, скажет пару ласковых мордастику, так чтобы у него борода отвалилась от страха.
Зеффиха лежала и тихо плакала.
Самое лучшее — поступать как учила мать: судить о людях не по внешности, а по характеру. Она и без того только этим и занята. Что правда, то правда: фельдфебель Ценкер больно часто дурачится да зубоскалит. Он даже против кайзера позволил себе высказаться, зато вот Франц Хирш из Хеттинга никогда не улыбнется и…
Когда она приподняла мокрую от крови простыню, младенец с обрывком пуповины лежал на коленях у Зеффихи. Перепуганная акушерка подняла ребенка, отнесла его к умывальнику и дрожащей рукой перерезала пуповину. Она во все глаза смотрела на младенца, в страхе прислушиваясь к его дыханию, потом встряхнула и наконец шлепнула его.
Дитя не кричало.
Она взяла его на руки, измазанные кровью, еще раз ударила, прислушиваясь, задержала дыхание, чтобы узнать наконец, бьется ли крошечное сердце. В отчаянии она затянула «Те Deum» сначала — молитвенно тихо, а потом испуганно громко. И тут она почувствовала, как вздрогнул комочек плоти у нее в руках. Потом еще раз. Она умолкла, снова прислушалась и тут поняла, что комочек-то живой. «Те Deum»[4] спас ребенку жизнь.
Эллензенше не пришло в голову выяснить пол ребенка. Так или иначе, она доложила служителю магистрата, что Йозефу и Агате Альдер Господь послал сыночка, и, надо же, угадала.
Тут мы покинем Эллензеншу с ее болтливой душой. Больше она нам не встретится. Поэтому хотелось бы добавить, что рождение Йоханнеса Элиаса действительно было последним случаем в ее акушерской практике; вскоре она уехала в Инсбрук, где сочеталась браком с… — лучше бы, конечно, с фельдфебелем Ценкером, — нет, все-таки с Францем Хиршем из Хеттинга. Выбор был сделан в пользу характера. Их брачный союз оказался бесплодным, а Франц Хирш из Хеттинга умер в 1809 году от чахотки. Вдова вышла замуж во второй, а позднее и в третий раз. Последним ее супругом стал, как это ни покажется невероятным, тот мордастик с козлиными ножками, служитель магистрата из Гецберга.
Где-то с 1850 года следы этой женщины теряются. Всего за год до указанного времени они еще мелькали в документах, связанных с улаживанием споров о наследстве. По о том, как она окончила свои дни, мы ничего сказать не можем. Во всяком случае, ей довелось присутствовать при рождении великого музыканта.
А кто не возгордился бы таким фактом своей скромной биографии? Однако если бы прокричать тогда Эллензенше прямо в ухо, что день Св. Иоанна 1803 года ознаменован двойным чудом — рождением человека и появлением на Земле гения, она ничего не поняла бы. Да и другие — Зеффиха на окровавленном ложе, Зефф и их первый мальчуган — поняли бы не больше. Но хуже всего то, что когда дарование ребенка давно уже стало очевидным, никто по-прежнему не желал этого понимать.
Отец детям своим
Достопочтенный господин курат[5] Элиас Бенцср обладал недюжинным ораторским даром, был страстным жизнелюбом и — вследствие этого, а также в силу природного к тому предрасположения — пылким почитателем всего женственного. Именно эта страсть привела его в конечном счете к гибели, о чем и будет рассказано далее.
Роберт Шнайдер (р. 1961) — один из самых известных австрийских писателей. Его первый роман «Сестра сна» (1992) переведен на 24 языка, экранизирован, по его мотивам поставлены опера и балет. «Ступающая по воздуху» (1998) — вторая часть романного цикла «Рейнтальская трилогия». Это повествование о жизни захолустного городка, оказавшегося в эпицентре глобальных коллизий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
Эта книга посвящена моему родному городу. Когда-то веселому, оживленному, в котором, казалось, царил вечный праздник. Ташкент — столица солнца и тепла. Именно тепло было главной особенностью Ташкента. Тепло человеческое. Тепло земли. Город, у которого было сердце. Тот город остался только в наших воспоминаниях. Очень хочется, чтобы нынешние жители и те, кто уехал, помнили наш Ташкент. Настоящий.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Предполагал ли Кафка, что его художественный метод можно довести до логического завершения? Возможно, лучший англоязычный писатель настоящего времени, лауреат многочисленных литературных премий, Кадзуо Исигуро в романе «Безутешные» сделал кафкианские декорации фоном для изображения личности художника, не способного разделить свою частную и социальную жизнь. Это одновременно и фарс и кошмар, исследование жестокости, присущей обществу в целом и отдельной семье, и все это на фоне выдуманного города, на грани реальности…«Безутешные» – сложнейший и, возможно, лучший роман Кадзуо Исигуро, наполненный многочисленными литературными и музыкальными аллюзиями.
Эндрю Крами (р. 1961) — современный шотландский писатель, физик по образованию, автор четырех романов, удостоенный национальной премии за лучший дебют в 1994 году. Роман «Пфитц» (1995) — вероятно, самое экстравагантное произведение писателя, — приглашает Вас в XVIII век, в маленькое немецкое княжество, правитель которого сосредоточил все свои средства и усилия подданных на создании воображаемого города — Ррайннштадта. Пфитц — двоюродный брат поручика Киже — возникнув из ошибки на бумаге, начинает вполне самостоятельное существование…
«Условно пригодные» (1993) — четвертый роман Питера Хёга (р. 1957), автора знаменитой «Смиллы и ее чувства снега» (1992).Трое одиноких детей из школы-интерната пытаются выяснить природу времени и раскрыть тайный заговор взрослых, нарушить ограничения и правила, направленные на подавление личности.
Питер Хёг (р. 1957) — самый знаменитый современный писатель Дании, а возможно, и Скандинавии; автор пяти книг, переведённых на три десятка языков мира.«Женщина и обезьяна» (1996) — его последний на сегодняшний день роман, в котором под беспощадный и иронический взгляд автора на этот раз попадают категории «животного» и «человеческого», — вероятно, напомнит читателю незабываемую «Смиллу и её чувство снега».