Сестра Харуна-ар-Рашида - [30]

Ибн аль-Хади также одет в «костюм опьянения». У него модная прическа багдадского повесы: две длинные пряди волос падают, расходясь, на лоб, спускаются до бровей, обходят их и, каждая отдельно, наподобие буквы «пун», загибаются вверх к вискам[11]. Третий претендент на престол выглядит старше первого престолонаследника. Взгляд у него пристальный, беспокойный.

Они подошли к беседке, увитой виноградными лозами — перед ней на арене должен был состояться бой баранов, — но едва присели на скамью, как в конце аллеи, что вела к въездной площади, показался Фадль Он бежал.

— Ага, явился! — воскликнул аль-Амин, завидев своего фаворита, и нетерпеливо крикнул: — Какие новости, любезный?!

— Никаких, кроме хороших! — задыхаясь от бега, ответил Фадль.

— А где же рабыни? Почему не бегут следом?

— Они не столь быстроноги, достойнейший из достойнейших! Скоро ты их увидишь.

Фадль едва переводил дух. Взгляд его устремился на одеяние аль-Амина. Польщенный престолонаследник тотчас это заметил:

— На кого я похож, мой любезный, в «костюме опьянения»?

— На доброго джинна, спустившегося с небес! — не моргнув глазом, отчеканил фаворит.

Хотя первому престолонаследнику было всего семнадцать лет и борода у него выросла недавно, лицо его уже носило отпечаток жестокости и порочности. Глаза маленькие, бегающие, нос загнут, как у беркута. Зато силы хоть отбавляй, — он мог сразиться со льном [12]. Безрассудства для этого хватило бы тоже, — юноша был недалек и бездумен. И все же первое впечатление этот мот и распутник производил хорошее.

— Ах, вот как, на джинна! — бросил он удовлетворенно. — Тебе тоже надо будет переодеться! Из-за того что ты опоздал, мы пропустили время дневного веселья, ты лишил нас многих удовольствий. Но, слава аллаху, теперь мы закончим день как надо!

Он дважды хлопнул в ладоши, и перед беседкой появился согнувшийся в три погибели турок или черкес, похожий на стройную миловидную девушку. Это был евнух. Вьющиеся волосы его были заплетены в толстую косу, лежавшую на спине; широкий шелковый пояс, перетягивающий халат, был расшит золотом; голову украшал высокий пирамидальный тюрбан с серебряным полумесяцем на верхушке, настолько тяжелый, что рабу всегда приходилось держать голову склоненной.

— Какие стихоплеты сегодня у нас выступают?

— Абу Нувас, мой повелитель, — высоким мелодичным голосом пропел евнух, — а также Абуль Атахия и еще…

— Пусть злые джинны заберут твоего Абуль Атахию! Нам нужны пьющие стихоплеты. Чтобы воспевать гурий и вино. Давай сюда Абу Нуваса, всех остальных гони вон! Скажи эмиру виночерпия, чтобы готовил меджлис веселья по всем правилам!

— О достойнейший из достойнейших! — попросил Фадль. — Прикажи не выгонять Абуль Атахию. Пусть останется про запас, что-нибудь сочинит. Наплевать нам на то, что он трезвенник.

— Да будет так! — согласился аль-Амин.

Глава XXIII БОЙ ДИКИХ БАРАНОВ

Еще два хлопка в ладоши — и перед беседкой бесшумно вырос новый раб.

— Где бараны? — грозно вопросил первый престолонаследник. — Я хочу немедля показать сыну моего дяди животных, равных которым по боевитости не сыщешь ни в Багдаде, ни в Басре, ни во всей Месопотамии.

— Бараны на месте, мой повелитель! — ответил раб, не разгибая спины. — Хозяин не привел их сюда: побоялся, что они испортят копытами мозаику аллеи. К тому же они лучше дерутся на твердой земле. Если бы мой повелитель согласился перейти…

— Ну хорошо. Не будем заставлять бойцов попусту тратить силы! — воскликнул аль-Амин, живо поднимаясь и с важным видом шагая к утрамбованной площадке возле крепостной степы, служившей ареной боев. Если бы не легкомысленное одеяние, можно было бы подумать, что он шествует на государственный меджлис. Следуя за ним, Ибп аль-Хади и Фадль обменялись понимающими взглядами: «Ну разве можно такому человеку доверить халифат, границы которого простираются от Индийского океана на востоке до Атлантического на западе? Да на уме у него одни забавы, одно ребячество! Разве он сможет управлять народами, приспосабливаться к их обычаям, соблюдать законы, политические и государственные интересы? Право, ему достаточно двух баранов!».

Из-за кустов неожиданно раздались призывы:

— О, мой повелитель! О, мой повелитель!

На аллею выскочил худощавый мужчина с окладистой бородой и в чалме, какие носят индийские купцы. Это был бродячий циркач из горных земель, что тянутся за Индией.

— Шагай суда, суда! — кричал он, показывая на боковую дорожку. — Моя барашек готов тебя достойно встретить!

На арене, упершись передними копытами в землю и не сводя друг с друга глаз, замерли два разъяренных горных барана. Их белая шерсть для устрашения была причудливо измазана красками. На шеях вместо железной цепи, которой они были скованы в дороге, висело по сердоликовому ожерелью. Рога у одного барана были выкрашены в зеленый цвет, у другого — в красный.

— Красавцы! — обрадованно ахнул первый престолонаследник. — Который за меня?

— Вот этот, мой повелитель, вот этот!

Бродячий циркач, кланяясь, указал на барана с красными рогами.

— Согласен! Второй за тебя, Фадль. С условием: кто проиграет, повесит на шею победителя агатовое ожерелье. Тебе придется раскошелиться, любезный! Ну как, идет?