Сестра - [8]

«Он оставался еще несколько минут со мной», — сказала я. «Потом он поднялся наверх». Он должен был подняться наверх, куда же еще в середине-то ночи?

Изабель снова покачала головой и объяснила: «Мой муж не вернулся в спальню, он снова уехал. Это было около половины третьего. Когда он уехал из дома в первый раз, я снова заснула и проснулась, когда они вернулись. В зале они еще продолжали разговаривать друг с другом».

Она снова уставилась на меня, как будто хотела загипнотизировать своим взглядом. На что намекала эта мерзавка?

Молочный мальчик разглядывал обложку книги. Она лежала прямо посередине стола. «Душевные болезни, их симптомы и возможности лечения».

Я не была душевно больной, только мои нервы были на пределе. Они справились с этим: довести меня до такого состояния — она и ее (ах!) такой беспомощный братец.

Волберт делал пометки… Еще продолжали разговаривать друг с другом! Если она это слышала в спальне, да еще и проснулась от этого, мы должны были очень громко разговаривать. Получается, я устроила Роберту сцену, поскольку он не хотел мне сказать, зачем он ездил во Франкфурт, что он до полудня в городе делал, и о чем после с Олафом Вехтером разговаривал. Этого я не могла себе представить.

«Возьми себя в руки, Миа. Господи, ну будь же благоразумна, прекрати представление и послушай меня». Это был голос Роберта, блуждающий в моей голове. Когда он потребовал, чтобы я его слушала? Уж это-то я не могла себе только вообразить.

«О чем же вы разговаривали?», — спросил Волберт.

В этот момент до меня дошло, что Роберт еще раз ко мне заходил, и не один. Я помнила это отчетливо. Его рука на моем плече — никакого встряхивания, только легкий нажим, и его шепот над моим ухом. «Миа, ты спишь?» Потом слабый гортанный смешок: «Она спит, как сурок».

Я уже немного протрезвела и постепенно выныривала на поверхность. Я была еще не совсем наверху, и было слишком утомительно раскрывать глаза и ему отвечать.

Ответ дала Изабель от двери каким-то хриплым торопливым шепотом. «Ты с ума сошел? Хочешь ее разбудить?»

Он снова рассмеялся, на этот раз немного громче и глуше, удаляясь при этом от меня. «Не беспокойся, так быстро она не проснется, не в таком состоянии. С того, чем она вчера накачалась, мы оба могли бы целую неделю праздновать».

После этого дверь закрылась. Я один раз моргнула, заметив первую бледную полоску дневного света, и сразу снова провалилась. Это должно было быть между четырьмя и пятью.

Вспоминать об этом было больно. В его голосе было столько пренебрежения, столько равнодушия, обычно он никогда так со мной не разговаривал. Может быть, он так поступил потому, что она была рядом и хотела это слышать. Может быть, ведя себя таким образом, как будто он был на ее стороне, он хотел мне обеспечить немного покоя от ее придирок.

А теперь он был мертв. Это все еще было так абстрактно, никоим образом не реально.

Они все еще разговаривали об этой ночи. Почему Изабель утаила, что Роберт был еще раз, вместе с ней, у меня рано утром? Для этого могла быть только одна причина. Понимание пришло так внезапно, что у меня перехватило дыхание.

Конечно, Роберт вернулся назад после этой второй поездки, и она его подкараулила. Она подумала, что эта таинственная ночная встреча предоставляет исключительно благоприятную возможность, так что не могла со спокойной душой смотреть, что он еще раз хотел ко мне зайти. Отсюда паника в ее голосе: «Ты хочешь ее разбудить?»

Этого нельзя было допустить. Миа должна была спать, как мертвая, ничего не слышать и не видеть. Но Миа слышала немножко — их голоса и шаги на лестнице, шаги обоих, нужно заметить. Роберт вместе с ней поднялся наверх. Она убила его в его же собственной спальне!

Где его нашли, не имело никакого значения. Изабель выглядела, как если бы она могла только сумочку с чековой книжкой поднять, но это было обманчивым впечатлением. Женщина, которая носится ежедневно с великаном, весящим, предположительно, пару центнеров, стащит также и мертвеца вниз по лестнице, погрузит его в машину и отвезет в какое-нибудь уединенное место.

Полиция должна была «разобрать по камешку» его спальню, обследовать его тело на соответствующие повреждения — ссадины, гематомы. Могли ли появиться гематомы после наступления смерти? Не важно.

Я хотела объяснить это Волберту, но он мне только улыбнулся, как-то по-доброму и с пониманием. А в моей голове стучало: Роберт умер. Он мертв!

Тут только дошло до меня, наконец, почему они здесь сидели. Двое господ из полиции. Двое мужчин в гражданской одежде. Двое служащих из Комиссии по расследованию убийств. Волберт и молочное личико, производившее впечатление, как будто оно не переносило солнечный свет и никогда не разжимало зубов.

Изабель подпрыгнула и побежала к телефону, когда я начала кричать. Я соскользнула с кресла на колени, это я еще чувствовала. Я билась лбом об пол, и это я еще чувствовала. И я не могла перестать кричать, просто громко и нечленораздельно кричать. Мне было ужасно жарко, и когда я снова хотела выпрямиться, то книжная стенка завалилась вправо вместе со всеми своими пухлыми томами. Потом было темно и пусто. Роберт был мертв, а я не могла без Роберта жить. Я и жить-то начала только, когда он родился…