Сесил Родс — строитель империи - [60]

О первых годах жизни пионеров можно судить по экспонатам в музеях Зимбабве — оружию, одежде, домашней утвари. И по первым газетам, которые хранятся в Национальном архиве Зимбабве. Там можно увидеть самую первую из них — рукописную «Наггет». Ее первый номер вышел в форте Виктория 11 ноября 1890 года. В форте Солсбери с субботы 27 июня 1891 года стала выходить еженедельная и тоже рукописная «Машоналенд геральд». Стоила она один шиллинг, но издатель, который распространял ее сам, соглашался иногда вместо денег брать мармелад, свечи, а то и старую лопату. Вскоре, с октября 1892-го, стала выходить уже не рукописная, а типографским способом сделанная газета. Называлась она «Родезией геральд». Так было запечатлено имя Родса, хотя официально страна начала называться Родезией только через три года.

Но все же на цитадели культуры эти форты походили мало. Ратники местных гарнизонов мечтали больше о спиртном. Бутылка виски стоила сорок шиллингов. Для сравнения можно сказать, что одеяло, купленное в Кимберли за пять шиллингов, служило здесь платой за месячный труд африканца.

Каждого нового пришельца девять из десяти старожилов Солсбери встречали вместо приветствия вопросом:

— Виски есть?

Свирепствовала тропическая малярия. За одну унцию хинина давали до ста фунтов стерлингов.

Правда, в нем нуждались не все.

— Мой желудок не принимает хинина, зато виски он впитывает как губка. Дайте мне бутылку виски в день, и плевать мне на малярию.

С аборигенами золотоискатели не знались, мнения о них были самого низкого:

— Дайте мужчине из народа машона вдоволь кафрского пива, вдоволь риса, несколько жен и немного домашней птицы, и ему уже больше ничего не надо.

Но сами-то золотоискатели — многие ли из них тянулись к высотам культуры, достижениям разума? Вместо пива им хотелось бренди или шампанского, вместо риса — ресторанных обедов, да представления о дамских прелестях как-то отличались, но и то не так уж существенно…

Пионеры считали шонов непонятливыми и неумелыми. Те действительно с трудом представляли, чего хотят от них европейцы. Интересно, если бы европейцам пришлось выполнять какие-нибудь требования шонов, смогли бы они быстро понять, чего от них хотят?

В оплотах компании, ее фортах, шла тягучая гарнизонная жизнь. Пьянство, азартные игры, иногда — охота. Развлекались «прэктикл джоукс» — грубыми и нередко весьма жестокими. Так было не только в Солсбери, Чартере и Виктории, но даже в самом, казалось бы, оживленном месте, в Тули, на входе в междуречье.

«Тули никогда не принадлежало к числу особенно приятных мест, и, когда я там был, мне казалось, что каждый час тянется сто двадцать минут. В Тули всегда ужасно жарко, и нечего удивляться, что люди клянут все подряд. Они проклинают и капское бренди, и пищу, которой их кормят, и свою работу… а больше всего «Привилегированную компанию». В их жилищах нет самой необходимой обстановки, пищу им дают плохую, читать им нечего, их быт очень плохо устроен, и жизнь они ведут ленивую и лишенную смысла».

Даже в сравнительно многолюдном Солсбери на четыреста мужчин не было и пяти женщин. «Приходится признаться, что мужчины сами по себе не могут создать интересного общества. Без женщин мы тупеем, как заржавевший нож».

Одним словом, гарнизонные будни, гарнизонные настроения, гарнизонное сквернословие.

Шел сказ про гибель и обман,

И стыд и страсть ко злу,

И подкрепляли речь они,

Произнося хулу,

Сквозь гром проклятий кулаки

Гремели по столу.

Только вот тропическая экзотика наложила отпечаток на характер анекдотов и прибауток. Неизбежные байки про тех, на чьей земле они теперь обосновались. О том, как Лобенгуле выбирают жен — ставят девушек в ряд и отбирают тех, у кого силуэт тела больше выдается вперед и назад. Или о том, как каннибальские племена брезгуют мясом белых людей, считая его слишком соленым.

Не скрашивалась эта жизнь и облагораживающим чувством товарищества. Любимая присказка в войсках и администрации компании звучала так:

— Каждый за себя, одно Провидение — за всех.

Что было святого у этих людей? Может быть, их кумир? «…Свой король и тиран. Разумеется, Сесил Родс. Это для него мы совершили долгий опасный поход, это его имя магически сплачивало бойцов, удерживало их от мятежа и дезертирства. Странное это было у бойцов чувство к Сесилу Родсу. Многие из них никогда его не видели, знали о нем только понаслышке, но им казалось, что они понимают его как своего героя, человека изумительного предвидения.

Вдохновенное предвидение — так считали все. В предвидении, в мечте Родса о великой империи — завоеванной, изученной, просвещенной и накрепко объединенной — мы, бойцы, и видели свою цель. Странно, как-то отвлеченно выглядели наше восхищение этим молчаливым человеком и наша любовь к нему… И, в свою очередь, надо заметить, Сесил Родс любил своих бойцов».

Так вспоминал один из них через четыре с лишним десятилетия. Но так и не объяснил толком, отчего же он сам, прослужив полтора года среди «любимцев» Сесила Родса, покинул их ряды и навсегда уехал из «Обетованной земли», отказавшись от положенных трех тысяч акров и от всего, что было обещано. А ведь Родс и ему, лично ему, давал обещание сделать его миллионером…