Съешь меня - [62]
— Мириам!
Кто-то зовет меня. Кажется, из большого зала. Я не трогаюсь с места.
— Мириам!
— Идите, — говорит Таня. — Занимайтесь посетителями. Я подожду.
Я поворачиваюсь и очень медленно поднимаюсь. Меня шатает. За столиком у окна сидят Дени и Кола, стажеры из зубоврачебной клиники, ждут кофе.
— А пирожные есть? — спрашивает Кола.
— Остались с шоколадной помадкой, — отвечаю я на автомате.
Я двигаюсь еле-еле. Сил разрезать остаток торта на кусочки и разложить по тарелочкам нет. Несу на стол прямо в форме.
— Доедайте все, дети мои, — говорю. — Подарок от хозяйки.
Счет я рву. Меня не надо отрывать еще раз. У меня не будет сил принимать от них деньги, сдавать сдачу.
Я опускаюсь на стул напротив Тани. Она молчит. Глубоко дышит, глаза у нее расширены. Не лицо, а маска. Что с ней произошло? Почему она замолчала? Молотилка сломалась? Но что еще она может мне сказать? Теперь моя очередь говорить. Только бы не разреветься. Я боюсь ее осуждения. Боюсь ее здоровья… Где ей понять мое горе, страхи, волнения? Я пытаюсь что-то такое сформулировать про себя. Ищу слова, но фразы не складываются. Подводит синтаксис. Синтаксис и произношение. Я уверена, что покалечу все слова своим внутренним воем, с которым пытаюсь справиться.
Мне приходит спасительная мысль. Таня — лакомка, сейчас я ее угощу. За едой она не будет спешить и дождется, пока речь ко мне вернется. Не вставая с места, я протягиваю руку к кухонному столу и кладу перед ней большой кусок морковного кекса с грецкими орехами.
Глаза у нее сразу заблестели:
— А можно мне еще чаю?
Кофеварка «Хиршмюллер» сверкает в лучах закатного солнца. Я ошпариваю кипятком чайник и кладу в него ложку заварки, завариваю чай по-русски. Поднимается облачко пара, носик плюется кипятком, и мне на память приходит старинный паровоз, вокзал, слезные прощания, радостные встречи.
Танина ложечка погружается в лимонное желе, добывает зернистую плоть миндального кекса.
«Ешь меня, девочка, ешь меня, и тогда ты меня поймешь».
Полузакрыв глаза, она наслаждается тонким сочетанием корицы и жженого сахара.
— До чего же вкусно! — восклицает она. Вздыхает и смотрит на тарелку. — Обидно будет, если наши дети такого не попробуют, — говорит она. — Детей у нас пока нет, но я хочу много детей. Может, двух, может, четырех. Обидно будет, вы ведь согласны?
Я пожимаю плечами и изо всех сил стараюсь удержать слезы, так стараюсь, что голова от боли раскалывается.
Таня добросовестно ест кекс, время от времени останавливается и недоверчиво покачивает головой. Ну надо же! До чего нежный! А какой аромат! И вкусно до невозможности.
Она встает, берет вторую чашку, наливает в нее чай и ставит передо мной.
— Чокнемся? — предлагает она.
Мы чокаемся.
Глава 22
Мне остается только ждать: работа нервная, требует массы внимания. Бесчеловечно не назначить срок, приходится вздрагивать при каждом скрипе двери, прислушиваться к шуму любых шагов. Я все время настороже, все время отрываюсь от дела. Какое уж тут течение жизни? Я без конца поднимаю голову, оборачиваюсь, чтобы проверить, наготове каждую секунду.
Вот уже два дня, как Бен готовит вместе со мной. Говорит, что стажируется. У него талант к изготовлению теста. Легкая рука. Удивительная. Просто дар божий. Делать тесто ведь не научишь. Сладкие пироги с начинкой у него в сто раз лучше моих. Рулеты с маком и вишневым вареньем божественны.
Тушеное мясо пока не очень. Но тут никаких тайн нет, делай все по рецепту, и получится.
Заказами занимается Барбара. Она обожает счета, списки, бумаги, это по ее части.
Бешеным темпом мы приближаемся к моему отъезду, но каждый час тянется мучительно долго.
Я пригласила инспектора из санэпидемстанции. Он такой, как я и ждала, неприятный, с брезгливой физиономией, делает заметки в блокноте, перевернул все столы и стулья, устроил у нас страшный беспорядок. Он лезет повсюду и наливается кровью, когда, встав на четвереньки, заглядывает под холодильник. Потом от него так и разит. «Здесь из-за вас дышать невозможно» — так и хочется мне сказать. А он толкует о бактерицидном льде и синтетических губках. Отказывается от всего, чем я хочу его угостить, — кусочка пирога со спаржей, кружки бархатистого тыквенного сока, черничного мусса с миндальным молоком, даже от чашечки кофе на дорожку. Он объявляет, что пришлет отчет, и уходит, не пожав мне руки.
Через день мы получаем отчет, к нашему несказанному удивлению, он положительный, нам предлагают внести несколько небольших изменений на кухне, они желательны, но не обязательны.
Все сделано, Бен официально стал управляющим ресторана. Стажировка закончилась триумфом — Бен приготовил невероятный десерт, что-то среднее между слойкой и «плавучим островом», для меня вещь совершенно немыслимая, а для него раз плюнуть.
Я могу уезжать.
Но я не могу уехать.
Я жду, стараясь не смотреть на часы, на бессильные стрелки, на проклятый календарь.
Ресница упала на щеку.
— Загадайте желание, — говорит Бен. — Загадайте и хлопните себя по щеке.
Я прошу, чтобы сын пришел как можно скорее. Хлопаю себя по щеке.
— Не по той, — говорит Бен. — Нужно было по правой. Не получилось.
Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как у меня побывала Таня, которая принесла мне благую весть, но вот он входит, предварительно постучавшись в стеклянную дверь. Гуго здесь, «У меня», совсем взрослый. Я не могу дышать. Инстинктивно прижимаюсь к стене, будто перед расстрелом. Но он безоружен, и неужели я так смертельно боюсь его широкой улыбки, его бровей, высоко взлетевших на гладком лбу, его взгляда?
Меня зовут Рада. Я всегда рада помочь, потому что я фиксер и решаю чужие проблемы. В школе фиксер – это почти священник или психоаналитик. Мэдисон Грэм нужно, чтобы я отправляла ей SMS от несуществующего канадского ухажера? Ребекка Льюис хочет, чтобы в школе прижилось ее новое имя – Бекки? Будет сделано. У меня всегда много работы по пятницам и понедельникам, когда людям нужна помощь. Но в остальные дни я обычно обедаю в полном одиночестве. Все боятся, что я раскрою их тайны. Меня уважают, но совершенно не любят. А самое ужасное, что я не могу решить собственные проблемы.
Повесть посвящена острой и актуальной теме подростковых самоубийств, волной прокатившихся по современной России. Существует ли «Синий кит» на самом деле и кого он заберет в следующий раз?.. Может быть, вашего соседа?..
Переживший семейную трагедию мальчик становится подростком, нервным, недоверчивым, замкнутым. Родители давно превратились в холодных металлических рыбок, сестра устало смотрит с фотографии. Друг Ярослав ходит по проволоке, подражая знаменитому канатоходцу Карлу Валленде. Подружка Лилия навсегда покидает родной дом покачивающейся походкой Мэрилин Монро. Случайная знакомая Сто пятая решает стать закройщицей и вообще не в его вкусе, отчего же качается мир, когда она выбирает другого?
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.
Героиня романа Инна — умная, сильная, гордая и очень самостоятельная. Она, не задумываясь, бросила разбогатевшего мужа, когда он стал ей указывать, как жить, и укатила в Америку, где устроилась в библиотеку, возглавив отдел литературы на русском языке. А еще Инна занимается каратэ. Вот только на уборку дома времени нет, на личном фронте пока не везет, здание библиотеки того и гляди обрушится на головы читателей, а вдобавок Инна стала свидетельницей смерти человека, в результате случайно завладев секретной информацией, которую покойный пытался кому-то передать и которая интересует очень и очень многих… «Книга является яркой и самобытной попыткой иронического осмысления американской действительности, воспринятой глазами россиянки.
Получив на День святого Валентина анонимную записку с призывом: «Будь моей!», преподавательница маленького мичиганского колледжа Шерри Сеймор не знает что и думать. Это дружеский розыгрыш или действительно она, хорошо сохранившаяся и благополучная замужняя женщина, еще в состоянии вызвать у кого-то бурную страсть? Между тем любовные послания начинают сыпаться одно за другим, и неожиданно для себя самой сорокалетняя Шерри с головой окунается в безумный роман, еще не подозревая, к каким драматическим событиям приведет ее внезапный взрыв чувств.
«Любовный напиток» — это двенадцать романтических историй и одновременно — дюжина винных этикеток. Легкие и искристые, терпкие и бархатистые, выдержанные и молодые, гармоничные и провоцирующие — вина имеют свой характер, порой ударяют в голову и сводят с ума. «Литературный сомелье» Биба Мерло убеждена, что любого мужчину можно уподобить определенной марке вина. Ассоциации возможны самые неожиданные. Двенадцать любовных эпизодов из жизни двенадцати героинь этого удивительного, тонкого и ироничного романа подтверждают смелую гипотезу автора.
После инсульта восьмидесятипятилетняя Долорс вынуждена поселиться у младшей дочери. Говорить она больше не может, но почему-то домочадцы дружно решили, что бабушка вместе с речью потеряла и слух, а заодно и способность здраво рассуждать. Что совершенно не соответствует действительности — Долорс прекрасно слышит все, о чем говорит между собой молодежь, привыкшая не обращать на ее присутствие никакого внимания, и узнает немало чужих секретов. Беда в том, что она не может вмешаться в конфликты, раздирающие изнутри внешне благополучную семью, не может помочь советом тем, кого любит.