Сержантиха - [11]

До сих пор историки этих стран скромно умалчивают, сколько же оружия они поставили рейху. А цифры здесь зашкаливают. По отдельным видам вооружений и боеприпасов Турция, Испания, Франция, Норвегия, Швеция, Польша, Голландия, Бельгия, Дания, Португалия и прочая шантрапа чуть ли не на восемьдесят процентов закрывали потребности вермахта. Я уже не говорю об обмундировании, защитных шлемах, сапогах, саперных лопатках, полевых кухнях, проводах для полевой связи, дальномерах, прицелах и многом другом, без чего нельзя представить армию. Даже взять США, вот уж где был рог изобилия! Начиная только с тридцать девятого года по сорок четвертый, суммарный объём поставок в фашистскую Германию через подставные фирмы в «нейтральных странах», всего и всякого, по самым скромным подсчетам не только не уступал поставкам в СССР по так называемому ленд- лизу, но даже превзошел. Вот только либералы и демократы об этом говорить не любят – табу для них.

По официальным и далеко не полным данным, на стороне немцев воевало два миллиона с лишним человек со всей Европы. Не так давно всплыли цифры, что только одних поляков в вермахте воевало не менее шестисот тысяч человек. А один исследователь, причём поляк, прибавил к этому ещё примерно триста тысяч. Сегодня можно смело говорить о трёх миллионах европейцев, шедших вместе с нацистами убивать мою страну. И это не учитывая тех, кто был в военизированных формированиях. Они обслуживали тылы, доставляли к фронту боеприпасы, обмундирование, провиант и множество того, без чего армия не может вести боевые действия. Я где-то читал, что одного солдата, находящегося в окопе, обслуживают только в прифронтовой полосе несколько тыловых и гражданских лиц. Так что эти два миллиона европейского сброда смело можно увеличивать ещё в три-четыре раза минимум. Если по фронтовым потерям у нас количество погибших солдат соотносимо с потерями фашистов и их шестёрок, то вот с мирными гражданами пропорция жуткая. Восемнадцать миллионов жителей, если не больше, – женщин, детей, стариков убили в рамках программы «Ост». Причём около семидесяти процентов из этого числа сожгли, расстреляли, заморили голодом фашистские добровольные приспешники из оккупированных стран, полицаи.

На совести всех этих национальных формирований крови мирных граждан больше, чем у самих немцев, которые творили такое, что не по себе становится. В годы советской власти народу эту статистику не называли. Прятали. Всё-таки представители этих стран и республик наши – «советские». Неполиткорректно. Взять ту же белорусскую деревню Хатынь. От нас скрывали, что всех там сожгли украинские полицейские формирования из националистов. Сожгли поголовно: женщин, детей, стариков. Никого не пожалели. Удивительно, но несколько жителей сбежали и попали на патруль настоящих эсесовцев, из немцев. Так те отпустили их. Благодаря этим безвестным немцам, настоящим фашистам, они уцелели. И таких деревень, сёл и хуторов было уничтожено просто огромное количество.

А в концентрационных лагерях все эти представители национальных меньшинств служили охранниками, надзирателями. Даже в самой Германии были большие лагеря, где из немцев состояла только администрация, а все остальные – из полицаев, разных предателей и националистов. И такие издевательства творили, что сами фашисты от зависти спать спокойно не могли. Нам же этих подонков выдавали за немецких эсесовцев. В моё время, Лёль, появилась масса продажных «пейсателей» и «историков», которые с пеной у рта доказывают, что, дескать, таким образом эти уроды мстили советской власти. Нет! Если человек изначально гнилой, то он себе начнёт придумывать сотни отговорок и оправданий для своих действий. Лёль, мне тяжело об этом говорить. Но если я попал сюда, то должен сделать всё, чтобы хоть немного уменьшить число наших потерь. Пусть жертв станет на сто тысяч меньше. На десять, на тысячу. Даже сто, десять человек…

«Мы должны это сделать. Ты и я… – тихо поправила меня Лёля. – Иначе зачем жить? А у вас в будущем очень страшный мир. Такое ощущение из твоих рассказов у меня сложилось, что никаких светлых идеалов в твоём мире не осталось. Только личная выгода, удовольствия любой ценой, погоня за успехом. Деньги стали мерой всех отношений. Я не хочу жить в таком мире.»

Мы с Лёлькой составили план дальнейших действий. Обсуждали каждый пункт. Если так можно выразиться, спорили до хрипоты. Со стороны, наверное, это выглядело забавно. Лежит в палате деваха с огроменным фингалом, энергично жестикулирует, корчит рожи. Это так отражался наш неслышный и невидимый для посторонних напряжённый внутренний диалог. Я рассказал Лёльке обо всём, чему меня научили в разведке. Как выяснилось, знал я немало. Экс-хозяйка тела оказалась особой дотошной, въедливой и весьма сообразительной. Она просто изводила меня вопросами и уточнениями. Особенно меня доставало это перед сном. Только начнёшь засыпать, а эта непоседа опять лезет со своими вопросами.

«Лёлик, спишь?»

– А-а! Что!? Где!? Господи, уснёшь с тобой! Ни днём, ни ночью от тебя покоя нет! Ну что вы, женщины за народ такой? Всё мало, мало вам. Не могу уже – всё! Сил больше не осталось. Всю душу из меня вынула.