Серые земли Эдема - [9]

Я открыл раму, петли противно завизжали, и я снова взмок от пота. Но никто не стал ломиться в дверь, я еще раз оглядел двор и поспешно взобрался на подоконник. Потом, стараясь не глядеть вниз, вылез на карниз.

Оказалось даже удобнее, чем ожидал: руками можно было придерживаться за водосточный желоб вдоль крыши, а вниз я по-прежнему не смотрел. Только сразу повеяло холодом, и мокрая от пота майка прилипла к спине.

Я довольно быстро добрался до гребня стены, но там оказалась колючая проволока. Пока перебирался, разорвал штанину и расцарапал до крови ногу. Наконец повис на руках по ту сторону стены, глянул вниз на темные кусты и разжал пальцы.

До сих пор я гордился собой: сумел воспользоваться помощью таинственного проводника, разобрал перегородку, выбрался из комнаты и вот-вот окажусь на свободе. Прямо-таки агент национальной безопасности. Но на этом мое везение кончилось…

Наверное, пресловутый агент приземлился бы беззвучно, а рядом оказалась бы блондинка на иномарке. Я же вломился в кусты с громким треском, разодрал щеку, на миг меня задержала зацепившаяся пижама, а потом я почувствовал боль от удара пятками, и вдобавок крепко приложился боком о какую-то корягу.

В принципе, после такого шума можно было лежать спокойно и отдыхать. За стеной взвыла сирена, залаяли собаки, а по земле зашарил бледный луч прожектора. Но я как дурак вскочил и, прихрамывая, пустился бежать по скользкой от хвои земле.

Очень скоро сбоку метнулось что-то черное и лохматое, сбило с ног и жарко задышало в лицо разинутой пастью. Я представил, как сейчас овчарка вцепится мне в горло, и постарался лежать тихо. Где-то слышал, что лежащих собаки не трогают.

Или это действительно так, или собачка решила растянуть удовольствие, но в горло не вцепилась, а оглушительно залаяла, обрызгав мне лицо горячей слюной. В ответ послышался скрежет бегущих по гравию ног, непонятные, но явно недоброжелательные возгласы, а затем кто-то саданул в больной бок сапогом или ботинком.

Хотя особо зверски меня не били: ребра, похоже, остались целы. Лишь когда вздернули на ноги, я получил такую плюху, что перед глазами заплясал фейерверк искр, а рот наполнился соленым. Затем меня отволокли обратно, но уже не в родную камеру, а на второй этаж. Бросили как мешок на пол и оставили размышлять, что агента национальной безопасности из меня не получилось.

Через некоторое время я попытался встать и с удивлением обнаружил, что ноги держат, а кости как будто целы. В этой комнате тоже был умывальник с зеркалом, так что я подковылял и стал обмывать лицо, временами шипя от боли.

Тут в двери щелкнуло, и я повернул голову: неужели пришли добавить? Или уже с уколом?

Дальнейшее помню странно, словно видел слайд-шоу на экране монитора. Теперь-то я понимаю, почему…

Вошедший мне незнаком, и на нем не белый халат, а черный подрясник. Мое сердце делает перебой, сразу вспоминаю фигуру на паперти в безлюдной Москве. Вдоль лица старомодные бакенбарды, переходящие в бородку клином, а черные волосы спадают на плечи. Глаза под прямыми, как по линейке проведенными бровями, отсвечивают зеленым, будто у кошки.

Посетитель кладет на тумбочку какой-то предмет и внимательно смотрит на меня.

На всякий случай я решаю быть вежливым и шепеляво говорю:

– Добрый вечер.

– Здравствуйте, Андрей, - отзывается гость. В голосе нет и тени кавказского акцента, который звучал у других санитаров, но что-то в нем кажется странным.

– Вы с уколом? - я испытываю неприятное чувство от близости черной пропасти.

Но посетитель медленно качает головой и говорит довольно фамильярно:

– Тебе и так досталось. Ложись, я тебя осмотрю.

Я плетусь к кровати, на ходу стягивая разорванную пижаму. Обижаться на 'тыканье' нет сил.

– Вы из монастыря? Служите при этом… санатории?

Монах снова качает головой:

– Разве проводник не сказал? Это не санаторий. А я… в некотором роде действительно из монастыря. Про Новый Афон слышал?

– Он вроде не действующий, - я со стоном забираюсь на кровать.

– Неужели?… - в голосе гостя слышится удивление. - Хотя в последние годы мне приходилось много странствовать, так что новостей не слыхал.

Он проходится жесткими пальцами по бокам и спине. Я снова шиплю от боли.

– Тебе повезло. Ребра целы и внутри как будто ничего не отбили. Впрочем, им не было резона тебя калечить.

– Кому 'им'? - бормочу я. - И вы кто, врач?

Я испытываю странное чувство щекотания по всему телу, а боль уходит, сменяясь чувством облегчения и покоя.

– Мир имеет нужду во враче, - туманно отзывается монах, - вот и пришлось им стать… А тебе нельзя спать. Бодрствуй.

– Почему? - вяло спрашиваю я. Неудержимо накатывает сон.

– Проводник сказал, что вряд ли выберешься сам. А ты ходил по странным дорогам и видел то, чего не видел еще никто. Другие не должны узнать, что скрывается за завесой, поэтому оставлять тебя здесь нельзя.

– Я уже пробовал выбраться, - сердито отвечаю я. - Так накостыляли…

– Тише, - говорит гость и почему-то глядит на часы, висящие над кроватью.

Я тоже смотрю на стрелки: девять. В прошлый раз мне сделали укол примерно в это же время и ушли, оставив падать в тошнотворную темноту…