Серые ублюдки - [58]

Несколько бесчисленных часов спустя он услышал, как на другом конце коридора открылась и закрылась дверь в комнату Блажки. Затем приоткрылась его собственная, и в его комнату проник только голос:

– Теперь ты смотришь за девкой, Шак.

И Блажка ушла – не закрыв дверь и не дождавшись ответа. Знакомые шаги затихли: она вышла из казармы, чтобы принять свою смену во дворе. Шакал сел в кровати и, выдохнув, опустил ноги на пол. Овес, определяя очередность, назначил Блажку дежурить с Мелочником и Хорьком, а себя – с Колпаком и Гвоздем. Было очевидно, что ни один из друзей Шакала не желал в эту ночь находиться рядом с ним.

Он взял оружие и проскользнул к Блажкиной двери. Затем осторожно ее открыл.

Синица спала на кровати. На полу, где, должно быть, отдыхала Блажка, одиноко валялось скомканное одеяло. Это скромное проявление доброты удивило Шакала, но он тотчас упрекнул себя в глупости. Блажка не была злой по натуре, просто жесткой, как и полагалось Ублюдку. Они все выкованы в жару Уль-вундуласа, закалены тяготами пустошей и охлаждены в солоноватой воде копытной жизни. Наверное, Шакал терял хватку, размягчался и становился хрупким. Блажка не лишалась сна, когда убила Гарсию. Как, вероятно, не лишилась бы сна из-за кавалеро в опоросном сарае, если бы ей поручили их убить. А убила бы она Синицу, если бы он согласился? Он не знал. Он знал только, что сам не смог бы этого сделать.

Стоя в проеме, глядя на спящее тельце Синицы, он вдруг ощутил потребность разбудить ее, нежно, мягкими прикосновениями и ласковыми словами, или же грубо, похотливо рыча и ухватив за волосы. Шакалу только хотелось, чтобы она смотрела ему в глаза, и не было важно, с благоговением или страхом. Если она смягчила его нрав, ему нужно было это проверить. Позволит ли она полукровке из копыта прикоснуться к себе, чтобы он ее утешил? Едва ли. Но ее отпор дал бы ему возможность проявить силу в ответ. Он мог стать тем, за кого она его принимала, и насладиться ее страхом, избавиться от всех мыслей о ее здоровье, обрушившись с грубыми ласками и оставив потом, рыдающую, всю в синяках. Потому что именно таким должен быть полукровка, который собирался встать во главе копыта. Полукровка, не знающий пощады, способный резать горла, торговать телами и брать от беспомощных девиц все, чего желал.

Он простоял так довольно долго, проигрывая отвратительные сцены у себя в голове. Потерявшись в тщетных надеждах и темных фантазиях, он не заметил, как у эльфийки открылись глаза. Она не пошевелилась, даже не дернулась – только два крошечных отблеска лунного света появились чуть выше острых скул. Пара почти незаметных сверкающих точек, не мигая, следили за ним. Шакал, стоявший неподвижно в своих раздумьях, совсем застыл на месте. Ему стало стыдно, когда Синицыны глаза подняли камень его разума и увидели под ним ползучих тварей. Не в силах отступить, он просто стоял, открытый ее обжигающему взгляду, пока Синица не перекатилась на другой бок, отвернувшись лицом к стене. По напряжению в тонких плечах девицы он видел, что она затаила дыхание.

В кишках Шакала клокотало отвращение, и он прогнал свои мысли. Он шагнул в комнату, закрыл за собой дверь и улегся на тонкое покрывало Блажки, расстеленное на полу. И даже боковым зрением опасался смотреть на кровать, чтобы извращенные демоны не восстали вновь.

Через несколько часов, когда вернулась Блажка, Шакал встал.

– Все тихо, – доложила она, ответив на его немой вопрос. Он молча прошел мимо нее и вышел из казармы.

Снаружи с оседланным Очажком его поджидал сопляк. Шакал сел на свина и поспешил к Свиному гребню, довольный тем, что ожидание было позади.

Ваятель запретил разжигать Горнило. Запасы древесины были на исходе, и смертельно горячие стены не помешали бы небольшой группе врагов перелезть через парапет. Свиной гребень был ключевой точкой, нуждавшейся в защите, потому что налетчики, оказавшись во дворе, могли опустить большой помост и открыть своим союзникам прямой путь в Горнило. Поэтому механизм охраняли десять сопляков, еще пятеро сторожили свинов и пятеро караулили вверху на стене. На Свином гребне встречались ездоки, чтобы сменить друг друга.

Хорек и Обхват сидели на своих свинах под темной громадой механизма. Шакал остановился перед ними.

– Пора по койкам, – сказал он Хорьку.

Полукровка с топороподобным лицом вздохнул с облегчением.

– Наконец-то, мать твою… Меня Нежка в постели заждалась уже. Удачи, братья.

Хорек припустил своего варвара рысью и удалился прочь. Шакал испытал одновременно облегчение и досаду от того, что не знал о присутствии Нежки в казарме. Он мог заглянуть в комнату Хорька, прежде чем идти охранять Синицу. Глупо было оставлять эльфийку без присмотра, но выпустить пар не помешало бы. Нежка вряд ли стала бы возражать.

– А у меня всего полсмены прошло, – печально сообщил Обхват, когда Хорек исчез в ночи.

– Это лучше, чем если бы она только началась, – ответил ему Шакал и указал на сопляков. – А эти несчастные говнюки здесь на всю ночь.

Услышав это, молодые полуорки с копьями приосанились, чтобы казаться свежими и бодрыми. Среди них Шакал узнал Биро – сопляка, сопровождавшего его из Отрадной.