Сервантес - [59]

Под Рождество Мигель де Сервантес возвращается в Эскивиас, где присутствует на свадьбе племянника жены Гонсало де Гусмана Саласара с племянницей приходского священника толедской церкви Санто Томе, того самого, которого Эль Греко^{132} годом раньше изобразил на своей картине «Погребение графа Оргаса».

О, если бы, как сказал Астрана Марин, он изобразил вместо него Сервантеса, то мы имели бы подлинный портрет писателя, да еще и кисти Эль Греко…

В июне 1586 года Сервантес находится все в той же Севилье. В августе писатель уже в Эскивиасе, чтобы официально получить приданое за своей супругой Каталиной де Саласар. Сохранившаяся опись показывает, что Сервантесу досталось довольно неплохое приданое, хотя, может быть, и меньшее, чем он рассчитывал. «И этим я доволен, хотя желал бы большего» («Con росо me contento, aungue deseo mucho»), — заметит писатель в «Путешествии на Парнас». Всего добра при описи оказалось более чем на 400 дукатов.

Теща Мигеля Каталина де Паласьос не только исполнила свое обещание по приданому дочери, но и выдала тестю доверенность на полное управление всем имуществом семьи Паласьос, что, бесспорно, свидетельствовало о полном доверии зятю и уверенности в крепости брака.

ОПЯТЬ ОДИН

Брак продлился немногим более двух лет. Номинально он сохранился, но супруги просто долгое время не жили вместе, а встречались лишь время от времени. Воссоединение вновь произойдет ближе к концу жизни писателя.

Здесь тоже таится своя загадка, вероятно, была какая-то причина, которая вызвала внезапное начало и неожиданный надлом этого брака, но она нам неведома.

Может быть, не оправдались надежды на приданое, на что он намекает в «Путешествии на Парнас»?

Вряд ли! Семья Паласьос была достаточно зажиточна. Каталина имела свой собственный дом. Но, к несчастью, вместе с наследством мужа она унаследовала и кучу долгов. Вероятно, это семейная черта. Дед Гонсало де Саласар довел свои дела до очень плачевного состояния. В конце жизни он не мог платить слугам.

Но мы знаем, что Сервантес получил обещанное приданое. И не в этом было дело. Жена, будучи девушкой молодой, видимо, молилась на своего умудренного жизнью супруга и была ему беззаветно предана. Но прошел медовый месяц — и Сервантес вернулся к своим заботам: о престарелых родителях, о сестрах, о писательстве и заработке средств к существованию. Начались беспрестанные разъезды и путешествия. Конечно, жена, хоть и молодая, но, видимо, неглупая и грамотная, не могла соперничать с этой мужской тягой к подвижной, активной жизни. Если Сервантес провел в дороге всю свою жизнь, начиная с детства, когда его родители в поисках лучшей доли объездили всю Испанию, и заканчивая его кочевой воинской службой и пленом, то девятнадцатилетняя Каталина привыкла к родному дому, из которого она, вероятно, никуда и не выезжала. Это были совершенно разные люди по возрасту, жизненному опыту, привычкам и укладу. Сервантес не мог и не хотел провести остаток своей жизни в захолустном местечке, в глуши Ла-Манчи.

Знала ли Каталина об амурах Сервантеса с Аной Франка и о рождении Исабель? Исследователи полагают, что знала.

Кстати, дед Каталины Гонсало де Саласар тоже имел внебрачного сына. И дядя — Луис де Саласар имел незаконнорожденное дитя. Это было явлением обычным.

Но почему у Каталины и Мигеля не было детей? Обычно испанские семьи запросто имели пять, шесть детей, а нередки были случаи больших многодетных семей, по 12 и 13 отпрысков, и это при высокой детской смертности. Рожать женщины начинали сразу же после замужества и продолжали до зрелого возраста.

Может быть, Каталина не могла иметь потомство? По отношению к Сервантесу подобное предположение не приемлемо, так как у него уже была дочь. Возможно, он не хотел иметь больше детей, кроме Исабель.

Понятно только, что известие о существовании Исабель наверняка расстроило молодую и любящую жену. Кроме того, ее огорчало постоянное отсутствие супруга, находившегося в разъездах.

Одним словом, все складывалось не идеально. Семейная жизнь не клеилась. Кроме всего прочего, у Сервантеса не было постоянного заработка, и жена вполне могла ему сказать те же слова, что и донья Гьомар из «Судьи по бракоразводным делам» своему мужу: «…Я думала, что выхожу замуж за человека дельного и проворного; а через несколько же дней оказалось, что я вышла, как уже я говорила, за полено. Он не знает, которая у него правая рука; не находит ни средств, ни способов добыть хоть реал для поддержки своего дома и семейства… Ложится спать; но всю ночь он не успокоится, а ворочается с боку на бок. Спрошу его: „Что с тобой?“ Отвечает мне, что сочиняет в уме сонет для друга, который его об этом просил. Он воображает себя поэтом, как будто это такое занятие, которое избавляет от нужды».

На это же время приходится, как полагают исследователи, творческий кризис Сервантеса, его временное неверие в свое предназначение. Ведь за это время он написал всего лишь три сонета, два из которых опубликованы в 1587 году, хотя написаны наверняка раньше. Совсем не густо. Мы помним, что по договору с Поррасом он должен был написать пьесу «Константинопольская жизнь, или Смерть Селима». Но об этом произведении нам ничего не известно, равно как и о том, что стало с комедией «Путаница», также упомянутой в этом контракте. Вероятно, если бы она была поставлена и имела успех, до нас дошли бы если не сама пьеса, то какие-то отклики современников.