Сергей Иосифович Гессен - [125]

Логоса видит одну из своих главных международных задач» (стр. 13-я). И далее: «Тщательно отмечая все действительно выдающиеся явления русской философской мысли и подвергая научно-философскому освещению оригинальные мотивы русского философского развития, Логос будет, однако, резко отмежевываться от всякой ненаучной философии» (стр. 15-я). «Для того, чтобы философия могла занять в отношении к культуре… соответствующее ей положение», нужно осознать, что синтез есть не исходная точка построения системы, а лишь ее цель, «ибо философия – нежнейший цветок научного духа, и она особенно нуждается в сознании бескорыстности ее задач». Так формулирует свои задачи русская редакция молодого журнала. В первом нумере Логоса между прочим будут помещены статьи Риккерта, Бутру, Кона, Фосслера, Степуна, Гессена и др.

Доклад С. И. Гессена о книге Э. Ласка «Die Logik der Philosophie und die Kategorienlehre» [726]

Книга Ласка интересна тем, что в объективной плоскости и учитывая приобретения современной немецкой философии, она чрезвычайно резко выражает сущность кантианства в его противоположности гегелианству. (Особенно интересна поэтому книга Ласка в России, где на кантианство все еще смотрят как на антропологический субъективизм.)

I. Книга Ласка и, соответственно ей, настоящей доклад распадается на две части. В первой части формируется понятие и проблема категорий в обычной для учения о категориях области чувственного бытия. Во второй части найденные понятия и проблема категорий распространяются на новую область нечувственной значимости, и, соответственно этому, выставляется идея логики наук о значащем (логики философии) аналогично и в противоположность выставленной Кантом логике наук о сущем. (Книга Ласка означает, таким образом, ни что иное, как применение кантианства к самому себе.)

II. Содержание первой части сводится к следующим положениям:

1. Коперникановское дело Канта заключается в том, что он увидел в бытии и других категориях трансцендентально-логический элемент, форму чувственного материала. Иначе говоря, Кант заменил теорию двух миров (чувственного и сверхчувственного бытия) теорией двух элементов (чувственного материала и значащей формы), дополняющих друг друга и лишь совокупно образующих то, что мы называем смыслом, или предметом.

2. Обособивши мир форм, рационализм принужден признать порождение материи формой и имманантное развитие форм. В противоположность этому следует признать, что материя дифференцирует форму.

3. Следует различать три понятия иррационального:

а) алогичность: алогично все то, что не есть логическая форма;

б) логическую оголенность: логически голым, т. е. неоформленным – может быть все, даже логическая форма; в) логическую иррациональность: все материальное лишь одевается, осеняется логической формой, ничуть не меняя от того своего первоначального нелогического характера.

4. Познание есть психологическое реализирование трансцендентальных форм предмета. Всякое познание есть опосредствование познаваемого материала непосредственно переживаемой формой.

III. Содержание второй (собственно оригинальной) части книги сводится к следующим положениям:

1. Так как философия (в частности логики бытия) есть знание о формах и так как познается всегда лишь оформленный материал, то, следовательно, имеется форма формы, изучаемая логикой философии. Форма формы есть значимость: ее следует отличать от значащих форм так же, как (значащее) бытие следует, напр., отличать от сущего, оформленного категорией бытия, материала. Теоретическая форма вообще распадается на координированные друг другу формы значимости и бытия.

Теоретическая форма вообще

(предметность вообще)

Категория бытия

Вещность

Категория значимости

Причинность

1а. Бытие, причинность и другие категории, бывшие ранее формами чувственного материала, становятся для познающей их логики бытия сами материалом, стоящим в форме формы (значимости), изучаемой уже логикой философии. Форма формы, подобно всем формам, одета категорией значимости и поэтому стоит в самой себе: форма формы есть, таким образом, ни что иное, как сама форма формы, чем и опровергается дешевый аргумент regressus’a in infinitum.

2. Плодотворность понятия формы формы состоит в том, что оно объясняет возможность философских наук о нелогическом (этики, эстетики и т. п.) без необходимости в какой бы то ни было степени рационализировать нелогическое. И обратно, благодаря ему, сохраняется чистота логического, которое охраняется от этизирования и т. п.

3. Понятие формы формы преодолевает в сфере значимости противоположность рационализма-иррационализма, аналогично кантовскому преодолению противоположности рационализма-сенсуализма в сфере бытия. («Не панлогизм, но панархия логического». «Иррациональность материала, но не иррационализм; рациональность формы, но не рационализм».)

4. Соответственно расширению понятия формы, расширяется и понятие знания. То, что на предыдущей ступени чувственного знания непосредственно переживалось, на настоящей ступени философского знания опосредуется новой формой, т. е. познается. Новая же эта форма (значимости) переживается. В логике же философии она и познается и переживается одновременно.