Сергей Есенин. Биография - [146]
“Страшное зрелище застала я в “Ампире”, – рассказывает А. Берзинь. – Среди битой посуды ничком лежал Сергей Александрович, тесно сомкнув губы. Я видела, что он уже все понимает, но прикидывается бессознательным. Я нагнулась и сказала:
– Сережа, поедем домой.
Он не вставал, мне противно было до него дотронуться: он весь был покрыт блевотиной”[1666].
В этот период Есенин, в приступе пьяного безумия, словно подражая Блоку, перед смертью расколовшему на куски бюст Аполлона, “с балкона сбросил свой бюст работы Коненкова, уверяя, что Сереже (так он называл свой бюст) очень жарко и душно. Он вынес бюст на балкон, поставил на балюстраду и, посмотрев, что внизу никого нет, столкнул бюст на улицу. Упав с огромной высоты, естественно, глина рассыпалась на сотню кусков”[1667].
Приехав в начале ноября на несколько дней в Ленинград, Есенин, находившийся во власти зловещих настроений “Черного человека”, до полусмерти напугал своего приятеля Александра Сахарова, у которого ночевал:
Сахаров просыпается от навалившейся на него какой-то тяжести и чувствует, что кто-то его душит. Открывает глаза и с ужасом видит вцепившегося ему в горло Есенина. Отбиваясь, Сахаров окликнул:
– Что ты, Сергей, делаешь? Что с тобой?
Есенин трясся, как в лихорадке, спрашивая как бы про себя:
– Кто ты? Кто?
Сахаров зажег свет. Есенин вскоре успокоился и опять уснул. Под утро ночевавшую компанию разбудил звон разбиваемых стекол. Посреди комнаты стоял Есенин, в слезах, осыпанный осколками разбитого им зеркала[1668].
Но поэт еще пробовал бороться с пустотой и скукой. Всю оставшуюся энергию он сконцентрировал на подготовке своего первого трехтомного “Собрания стихотворений”, заявку на которое подал в Литературный отдел Госиздата еще 17 июня. “От временного невнимания к нему, вызванного больным состоянием поэта, – констатирует И. Евдокимов, – он постепенно перешел буквально к страстному интересу, постоянно говорил о нем и даже мечтал с трепетом времен “Радуницы” – первой книги поэта” [1669].
26 ноября, понукаемый родными и друзьями, Есенин согласился на лечение в психиатрической клинике 1-го Московского государственного университета. “Пишу тебе из больницы, опять лег. Зачем – не знаю, но, вероятно, и никто не знает, – 27 ноября писал поэт П. Чагину. – Видишь ли, нужно лечить нервы, а здесь фельдфебель на фельдфебеле. Их теория в том, что стены лечат лучше всего без всяких лекарств”[1670]. Ивану Евдокимову 6 декабря Есенин писал о том, что с ним произошло, более спокойно: “Живу ничего. Лечусь вовсю. Скучно только дьявольски, но терплю, потому что чувствую, что лечиться надо”[1671].
Терпения поэту хватило ненадолго. Вместо предполагавшихся двух месяцев он выдержал в клинике лишь 25 дней. “…Ходил обреченный. Остановившиеся, мутно-голубые глаза, неестественная бледность припухшего, плохо бритого лица и уже выцветший лен удивительных волос, космами висевших из-под полей широкой шляпы” – таким запомнился поэт В. Рождественскому[1672]. “Есенин внешне окреп, пополнел, голос посвежел.
Но голубые глаза его по-прежнему бегали нервно, не отставая от скачущих мыслей”, – таким изобразил его В. Наседкин[1673].
Сергей Есенин. Сентябрь 1925
Одержимый “скачущими мыслями”, 23 декабря Есенин пьяный явился в Госиздат, намереваясь получить деньги за свое “Собрание”. Накануне он зашел проститься к первой жене, Анне Изрядновой[1674], и принял решение развестись с последней женой, Софьей Толстой[1675]. “Они меня там лечат, а мне наплевать, наплевать! Скучно! Скучно мне, Евдокимыч!” – силился Есенин объяснить свои поступки И. Евдокимову[1676]. На случайно подвернувшегося ему под руку в Госиздате рапповца А. Тарасова-Родионова поэт обрушил целое половодье признаний: “Софью Андреевну… Нет, ее я не любил[1677]. И сейчас с ней окончательно разошелся. Она жалкая и убогая женщина. Она набитая дура. Она хотела выдвинуться через меня. Подумаешь, внучка! <…> У меня нет друзей. Ты мне должен верить, когда я говорю это тебе, кацо. Этих друзей я ненавижу <…> Скучно, кацо <…> А пить я не брошу. Почему? – И он опять лукаво улыбнулся с наивной хитрецой. – Скучно, кацо. Ты понимаешь, мне скучно, и я устал. Вон, Воронский, болван, орет, что я исписался. Врет он, ничего не понимает в искусстве и не понимал никогда”[1678].
Вольф Эрлих
Фотография М. С. Наппельбаума. 1920-е
На вокзале перед отправлением поезда Есенин выпил с поэтом Сергеем Клычковым. На следующее утро, 24 декабря, в io часов 40 минут он был уже в Ленинграде. С вокзала Есенин отправился на квартиру к Вольфу Эрлиху, а когда оказалось, что того нет дома, поехал в гостиницу “Англетер”, где снял пятый номер на втором этаже. “Сбросил пальто в своем номере и пришел ко мне, этажом повыше, – свидетельствует Георгий Устинов. – Он был в шапке, в длинном шарфе из черной и красной материи, радостно-возбужденный, с четырьмя полбутылками шампанского.
