Сергей Дягилев - [93]

Шрифт
Интервал

Бенуа упрекал Дягилева в «безумном транжирстве», когда узнал, что на парчовую обивку двух залов было потрачено пять тысяч рублей. «Такая же глупая трата на вечный бакстовый боскет, которым он здесь всё равно никого не удивил и который вышел очень тщедушным», — наводил критику Бенуа. Он ворчал, что Дягилев, как обычно, был «жестоко несправедлив», отдав «лучшие места своим новым фаворитам Кузнецову и Судейкину», и при этом «загубил» нелюбимых петербуржцев. «Отношения мои за время [подготовки] выставки с Серёжей не испортились с виду, хотя по обыкновению он старался отовсюду меня оттирать», — поверял дневнику Бенуа, сделав для себя нерадостный вывод: «Никогда мне с ним ничего не сладить». Вместе с тем он отметил и положительные моменты: «Устройство выставки шло обычным порядком. Серёжа пренебрегал всем, не ездил с визитами в нужные места, но просиживал дни, развешивая картины и до смерти мучая обойщиков. Как всегда, всё до последнего момента казалось хаотичным, а потом вдруг устроилось и облагообразилось».

Согласно намеченному плану дягилевская выставка «Два века русской живописи и скульптуры» при Осеннем салоне торжественно открылась 15 октября в присутствии президента Французской республики Армана Фальера. Экспозиция была размещена в двенадцати залах Большого дворца (Grand Palais), построенного к Всемирной выставке 1900 года, и вмещала более 750 произведений ста художников. «Настоящая выставка представляет краткое обозрение развития нашего искусства, составленное под современным углом зрения, — писал Дягилев в предисловии к каталогу выставки. — Все элементы, которые оказали прямое воздействие на нынешний характер нашей страны, представлены на ней. Это верный образ сегодняшней художественной России, её искреннего одушевления, её почтительного восхищения перед прошлым и её горячей веры в будущее». А далее он утверждал, что «эти 12 залов составляют ансамбль, изменяющий обычное представление о «русской сущности» в искусстве». Своим заявлением он как бы бросал вызов французской публике, и особенно художественной критике, с главными представителями которой встречался в Париже накануне вернисажа. Этому же способствовала и де Греффюль, которая была «без ума от выставки» и, по свидетельству Бакста, «обещала подогреть прессу и устроить особенное галй». Поэтому неудивительно, что выставка получила широкий резонанс в печати.

Начало экспозиции — около сорока новгородских, ростовских и строгановских икон XV–XVII веков из собраний Н. Лихачёва и А. Хитрово — впервые знакомило европейскую публику с древнерусской живописью. Искусство XVIII и XIX столетий было представлено в живописных портретах и пейзажах, а также в скульптуре. Используя опыт Таврической выставки, Дягилев блестяще преподнёс творчество Рокотова, Левицкого, Боровиковского, Шубина, Венецианова, Брюллова, Кипренского… Половину экспозиционной площади занимали произведения, созданные за последние 15 лет. Наиболее цельно и представительно были показаны работы Левитана, Серова, Врубеля, Трубецкого, Якунчиковой, Рериха, Сомова, Борисова-Мусатова, Бенуа и Бакста. В двух последних залах Дягилев выставил картины новейших художников, в основном москвичей-«хулиганов», по определению Бенуа, участвовавших в последней выставке «Мир Искусства», и ещё нескольких молодых живописцев, в том числе Н. Гончарову. Несмотря на отдельные пробелы экспозиции, в частности отсутствие произведений Александра Иванова, Виктора Васнецова, Сурикова, Нестерова и ведущих передвижников, комиссар выставки сумел реализовать её замысел в невиданной прежде полноте и удивительном размахе.

Двадцатилетний поэт Николай Гумилёв, которого Брюсов просил написать статью о дягилевской выставке в Париже для журнала «Весы», полагал, что «она [выставка] слишком велика по замыслу». Но не все соотечественники, входившие даже в круг Дягилева, смогли оценить этот замысел. Так, Мережковские (вместе с Философовым), пережидавшие время во Франции, по свидетельству Бенуа, ругали выставку: «Родина при смерти, а вы ещё ногами топчете». Княгиня Тенишева тоже бранила на чём свет стоит и решила собрать свою альтернативную выставку в Париже, чтобы показать «достойные» работы тех художников, которых «Дягилев дурно представил». Она писала Рериху: «Дягилев здесь вертится в высшем свете, принят с честью в посольстве и всюду рекламируется со своими двумя сателлитами Бакстом и Бенуа <…> Да, они, т. е. Дягилев и К°, забрали страшную силу, и бороться с ними не знаю каким оружием».

Франция со всей любезностью отреагировала на выставку из России. Десять художников, среди которых Врубель, Бакст, Бенуа, Грабарь, Юон и Ларионов, были избраны членами Общества Осеннего салона с правом внеконкурсного участия на его выставках. При выборе кандидатов на это членство комиссар выставки оттеснил кого-то более талантливого и достойного в пользу Татьяны Луговской, жены Юрия Дягилева, чем неизбежно вызвал роптание художников. Почётными членами Салона стали сам Дягилев, коллекционеры И. А. Морозов, супруги Боткины и чета Гиршман. Кроме того, к французскому ордену Почётного легиона были представлены Бакст и Бенуа, также и Дягилев, отказавшийся от такой излишней чести.


Рекомендуем почитать
Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.


Давно и недавно

«Имя писателя и журналиста Анатолия Алексеевича Гордиенко давно известно в Карелии. Он автор многих книг, посвященных событиям Великой Отечественной войны. Большую известность ему принес документальный роман „Гибель дивизии“, посвященный трагическим событиям советско-финляндской войны 1939—1940 гг.Книга „Давно и недавно“ — это воспоминания о людях, с которыми был знаком автор, об интересных событиях нашей страны и Карелии. Среди героев знаменитые писатели и поэты К. Симонов, Л. Леонов, Б. Пастернак, Н. Клюев, кинодокументалист Р.


Записки сотрудницы Смерша

Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.


Американские горки. На виражах эмиграции

Повествование о первых 20 годах жизни в США, Михаила Портнова – создателя первой в мире школы тестировщиков программного обеспечения, и его семьи в Силиконовой Долине. Двадцать лет назад школа Михаила Портнова только начиналась. Было нелегко, но Михаил упорно шёл по избранной дороге, никуда не сворачивая, и сеял «разумное, доброе, вечное». Школа разрослась и окрепла. Тысячи выпускников школы Михаила Портнова успешно адаптировались в Силиконовой Долине.


Генерал Том Пус и знаменитые карлы и карлицы

Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.


Экран и Владимир Высоцкий

В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.


Есенин: Обещая встречу впереди

Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.


Рембрандт

Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.


Жизнеописание Пророка Мухаммада, рассказанное со слов аль-Баккаи, со слов Ибн Исхака аль-Мутталиба

Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.


Алексей Толстой

Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.