Сергей Дягилев - [31]
Из Франкфурта же Сергей сообщил родителям о письме от Анны Павловны, в котором она предлагала племяннику жить в семье Философовых в Диминой комнате: «План тёти Ноны улыбнулся нам, потому что <…> история с квартирой как-то не ладилась, а по своей жизни в Богдановском я могу думать, что мне будет хорошо жить с ними, так как все они мне очень понравились. Положим, что у нас с Димой характеры не особенно-то хорошие — мы часами орём друг на друга, но я всё-таки его полюбил, и мне кажется, что мне будет хорошо у них. Я в тот же день написал тёте Ноне письмо, что очень её благодарю за её предложение и вообще…»
Из Берлина кузены отбыли в Варшаву, где остановились на несколько дней у своих родственников Паренсовых, которые «очень просили заехать к ним». В начале сентября (по старому стилю) Сергей и Дмитрий вернулись в Петербург, ненадолго съездили в Богдановское, а с середины месяца стали посещать лекции в университете. После возвращения из-за границы квартирный вопрос Сергея оставался ещё не решённым, и он целый месяц жил на временной квартире, которую сняла для него Елена Валерьяновна, приезжавшая в Петербург для того, чтобы определить сына Валентина (Линчика) в Александровский кадетский корпус. Тем временем Анна Павловна возобновила разговор о том, чтобы Дягилев жил у них, поясняя: «…странно будет, если у нас не будет жить такой милый мальчик, который всех нас очаровал». К Философовым Сергей переехал в начале октября и прожил на Галерной улице в одной комнате с двоюродным братом один год.
Они ещё долго будут с упоением вспоминать свою первую совместную поездку, хотя она была самым обыкновенным заграничным путешествием дворянских детей после окончания гимназии. Дягилев и Философов просто отдыхали и получали впечатления от больших и малых городов четырёх европейских стран. Согласно письмам Дягилева маршрут двухмесячного путешествия за границу был таким: Санкт-Петербург — Варшава — Вена — Триест — Венеция — Падуя — Верона — Рекоаро (Дягилев один) — Милан — Белладжо — Лугано — Веве — Женева — Интерлакен — Люцерн — Беллинцона — Цюрих — Базель — Страсбург — Франкфурт — Кёльн — Берлин — Варшава — Санкт-Петербург.
И всё же нельзя не отметить, что два восемнадцатилетних кузена впервые вышли из-под прямой родительской опеки на довольно продолжительный срок. Это путешествие в каком-то смысле ознаменовало для них начало самостоятельной жизни, хотя до полной самостоятельности было ещё далеко. В этот период у Дягилева и Философова завязались и окрепли дружеские отношения, появились совместные творческие планы, которые в дальнейшем во многом способствовали созданию в России нового журнала и художественного объединения «Мир Искусства».
В восприятии современников Серебряного века двоюродные братья представляли собой одно целое. Недаром некий газетный критик в начале XX века сравнивал Дягилева и Философова, «этих классических «Аяксов», неразлучных в служении музам и в служении обновлённой России», с двумя очень близкими по духу героями древнегреческой мифологии. Скорее всего, этот журналист иронизировал по поводу двух кузенов, рассчитывая, что широкой публике известны не мифологические Аяксы, а пародийные образы самой популярной оперетты Жака Оффенбаха «Прекрасная Елена», в которой цари-соседи Аякс I и Аякс II как носители определённых человеческих пороков (каких именно — это дело режиссёра театральной постановки) исполняют дуэтом куплеты нарочито легкомысленного, фривольного характера.
Вместе с тем сравнение с Аяксами (от греческого слова «орёл») содержало и другой намёк — на журнал «Мир Искусства», издательской маркой которого был известный рисунок Бакста — орёл на снежной вершине горы. Период существования этого журнала совпал с яркой кульминацией в развитии личных отношений Дягилева и Философова, проявленной в полном доверии, сердечной привязанности и крепкой взаимной дружбе. В течение пятнадцати лет они были, как говорится, не разлей вода и вместе проводили время не только в Петербурге и почти ежегодных заграничных вояжах, но и отдыхали каждое лето в Богдановском.
Разница, не вносившая разногласий, обнаружилась лишь в отношении к университету. «Кажется, я единственный принимал его всерьёз», — вспоминал Философов. Поначалу и Дягилев относился к учёбе ответственно, о чём сообщал родителям 27 сентября: «…на лекции хожу уже две недели. Очень интересно, <…> даже хожу и на необязательные. Может быть, это на первых порах только, но впрочем, думаю так и продолжать». Однако в дальнейшем он стал посещать университетские занятия лишь изредка — по необходимости. «Для Серёжи университет воистину не существовал. Я даже не понимаю, почему он пошёл в него», — недоумевал Философов. «Сказать кстати, к университету у нас было отношение чисто «казённое»; его проходили не столько для наук, сколько для получения диплома», — откровенно признавался Шура Бенуа, как бы отвечая на скрытый вопрос одноклассника и однокурсника Димы. Домашний кружок Бенуа кузены стали вместе посещать с осени того же года.
