Сергей Дягилев - [135]

Мися из Лондона писала Стравинскому, что однажды огорчённый Дягилев, после того как Нижинский разговаривал с ним «будто с собакой», провёл в одиночестве весь день в парке. «Лишь Нувель остался верен ему, но и тот покинул его на три дня», — добавила Мися. Какую-то «странную смесь безжалостности и ранимости представлял собой Дягилев, — отметила Джульетта Дафф. — Он заставлял плакать других, но мог плакать и сам. Я вспоминаю день в доме моей матери в Кингстон-Хаусе, когда он поссорился с Нижинским и тот отказался прийти; Дягилев сидел в саду со слезами, струившимися по лицу, и его невозможно было утешить».

Об одном конфликте с Дягилевым вспоминал и сам Нижинский в 1919 году, когда им всё более завладевала душевная болезнь: «Я его стал ненавидеть открыто и один раз его толкнул на улице в Париже. Я его толкнул, ибо хотел ему показать, что я его не боюсь. Дягилев ударил меня палкой, потому что я хотел уйти от него. Он почувствовал, что я хочу уйти, а поэтому побежал за мною. Я бежал шагом. Я боялся быть замеченным. Я заметил, что люди смотрят. Я почувствовал боль в ноге и толкнул Дягилева. Мой толчок был слабый, ибо я почувствовал не злость к Дягилеву, а плач. Я плакал. Дягилев меня ругал».

В то же время, возвращаясь к началу своих отношений с импресарио, Нижинский признавался: «Я любил его искренне, и когда он говорил, что любовь к женщине есть вещь ужасная, то я ему верил». Впоследствии эта вера постепенно угасла. Испытывая отвращение к Дягилеву, Нижинский иногда тайно посещал проституток в парижских борделях. В какой-то момент он, кажется, влюбился в Марию Пильц, которая в «Русских балетах» была одной из немногих, кто хвалил его постановки. Главную роль Избранницы, приносимой в жертву, она исполняла в «Весне священной» с полной отдачей сил.

«Как-то Нижинский пригласил меня покататься по Парижу. Кажется, я ему нравилась, — рассказывала Пильц историку балета Вере Красовской. — Но когда я садилась в экипаж, кто-то потянул меня сзади за хвост. Я оглянулась. А это Сергей Павлович. Говорит: «Вылезайте! Никуда вы с ним не поедете». И не поехала, разумеется». В Лондоне дружбе Дягилева и Нижинского, по словам сестры последнего Брониславы, «пришёл конец». Однако о полном разрыве их отношений речи пока не шло. Во всяком случае, в периоды примирений они продолжали вместе обсуждать будущие постановки, в частности «Легенду об Иосифе» Рихарда Штрауса и бессюжетный балет на музыку Баха.

Согласно контракту «Русским балетам» предстояли продолжительные гастроли в Южной Америке — в Аргентине, Уругвае и Бразилии. «Думаю, что Серж не захочет ехать в Аргентину, ему надо отдохнуть и поработать для будущего, так как до настоящего времени у него нет серьёзных предложений», — писала Стравинскому в Устилуг Мися Эдвардс. В порту Саутгемптона, том самом, откуда год и пять месяцев назад вышел в свой первый и последний рейс трагически известный лайнер «Титаник», Дягилев 15 августа провожал свою труппу, отбывающую на судне «Эйвон». Всю административную работу в «Русских балетах» во время турне по Южной Америке взял на себя барон Гинцбург. Дягилевский слуга Василий тоже отправился в путь — для ухода и присмотра за Нижинским. Вскоре они оба сели на корабль в Шербуре.

Накануне отъезда труппы в её состав была принята с испытательным сроком Ромола Пульска, которая до этого четыре месяца весьма нерегулярно занималась с Чекетги. Теперь же до осени ей требовалось доказать, что она может танцевать. Однако на самом деле её ближайшие планы вовсе не предусматривали возможность стать балериной. Воспользовавшись тем, что Дягилев остался в Европе, молодая венгерка поставила перед собой иную цель, авантюрную и самую желанную — пленить «малыша» Нижинского за три недели, пока корабль идёт через океан до Южной Америки.

Она систематически патрулировала палубу, очаровывая любого, кто мог быть ей полезен, искусно расставляла сети и учитывала каждый шаг своего кумира. Долго молилась, прося Господа вызвать у Нижинского к ней интерес; затем изменила молитву: «Сделай Нижинского счастливым, спаси его от жизни, которую он ведёт с Дягилевым». «Я даже себе не хотела признаться, что желала этого для себя, думая, что смогу обмануть Бога бескорыстной мольбой», — лукаво утверждала Ромола. Она добилась поставленной цели, сумев разрушить неприступную «китайскую стену», возведённую Дягилевым вокруг Нижинского. Её роман с «малышом» триумфально завершился свадьбой, состоявшейся за день до начала южноамериканских гастролей, 10 сентября, в Буэнос-Айресе.

Этому союзу в значительной мере содействовали Дмитрий Гинцбург и его жена Екатерина Облакова. Они даже взяли на себя все приготовления к свадьбе. Как предполагали некоторые очевидцы, супруги Гинцбург хотели создать собственную труппу и переманить в неё Нижинского. Примерно так же думал и Василий Зуйков, который говорил Бенуа, что сближение Гинцбурга с прославленным дягилевским танцовщиком «кончилось полнейшей распрей, причём даже Нижинский назвал «Катеньку» [Облакову] словом на [букву] «б». «Гинцбург всё видит не так, как надо», — кратко и уклончиво говорил позднее Дягилев, но отношений с ним не прерывал. А вот Бронислава Нижинская в своих «Ранних воспоминаниях» высказала совсем другую — на первый взгляд парадоксальную — точку зрения: несмотря на то что импресарио крайне тяжело пережил эту историю, «всё случившееся несомненно явилось результатом сговора, плана, разработанного самим Дягилевым совместно с бароном Гинцбургом».