Серьёзные забавы - [7]
Удивительно: в наше время работы ван Меехерена очень ценятся и стоят почти так же дорого, как и полотна Вермеера, служившие копиисту. Ван Меехерен нажил себе состояние, прежде чем его обман был окончательно раскрыт. Это произошло в 1945 году, когда ван Меехерена привлекли к суду за сотрудничество с германскими оккупационными властями в Голландии, а именно — за продажу немцам картин, которые являются национальным достоянием.
Ван Меехерену удалось даже продать одну из картин Герману Герингу. Чтобы оправдаться, он признался суду, что подделывал картины, — но этим лишь навлек на себя другие неприятности: его судили за подделки.
Суд признал его виновным и приговорил всего к одному году тюремного заключения условно, но, к несчастью, подсудимый скончался через 19 дней после вынесения приговора.
Подделки произведений искусства обнаруживают довольно регулярно, но трудно представить себе, как можно раскрыть подделку в археологии. Правда, современные методы определения возраста находок из различных культурных слоев исключают подделки.
Не так давно с помощью этих методов удалось установить, что череп Пилтдаунского человека, найденный в 1914 году, на самом деле представляет собой человеческий череп с прикрепленной к нему челюстью обезьяны. Зубы были видоизменены, а сама челюсть «состарена» под воздействием химикатов.
Когда же череп был найден, предполагалось, Что это древнейшее свидетельство обитания человека на земле, что давало иное представление об облике наших предков. Чарлз Доусон, который хотел сделать из нас обезьян, обманывал мир пятьдесят лет, пока не были разработаны современные методы исследования, благодаря которым был определен возраст кости, правда восторжествовала и история вернулась на прежние позиции.
Эта книга посвящена конкретной области подделок, а именно — литературным мистификациям. Хотя литературные мистификации не так известны, как фальшивые банкноты и картины-подделки, у них долгая и славная история. За последние двести лет книги и рукописи привлекали все большее внимание коллекционеров, что неизбежно повышало их ценность. Почти каждая страна породила создателей литературных мистификаций, но британцы, похоже, всегда преуспевали в этой области. В английском законодательстве подделка определена как фальшивый документ, изготовленный для того, чтобы использовать его как подлинный. В большинстве случаев подделка — уголовное преступление. Совершенная с целью обмана, подделка наказуема пожизненным заключением, если речь идет о завещаниях, государственных документах или банкнотах, и 14 годами в том случае, если подделаны другие документы.
Что же такое литературная мистификация? Как определить разницу между работами Чаттертона и Шекспира, Макферсона и Уолпола? Почему имена двоих связываются с литературными мистификациями, тогда как двое других считаются величайшими английскими писателями? Макферсон написал несколько великолепных лирических баллад и выдал их за переводы оригинальных гэльских баллад, собранных им во время путешествия по Шотландии. Шекспир же не только взял новеллу Чинтио как основу для «Отелло», но и свободно пользовался хрониками Холиншеда, черпая из них материал для своих пьес. Чаттертон создал изящные стихотворные произведения в сложном средневековом стиле, приписав их монаху по имени Томас Раули, жившему в XV веке. Уолпол сделал совершенно то же самое: написал роман «Замок Отранто», утверждая, что нашел старинную рукопись, которую перевел и опубликовал.
Так ли велико различие между этими авторами? Следует ли казнить одного, называя другого гением? Бедный Чаттертон умер таким юным — в 17 лет, в сущности, по недоразумению; репутация Макферсона была полностью разрушена, тогда как имена Уолпола и Шекспира продолжают жить и считаются великими в литературном мире.
Айрленд и Кольер были воистину «литературными обманщиками», но их поддельная шекспириана была раскрыта еще при их жизни, тогда как Чарлз Джулиус Бертрам почил на лаврах, а ведь он не уступал им в искусстве обмана. Подделка была раскрыта только спустя много лет после смерти Бертрама, да и тогда многие были убеждены, что его «находка» — подлинник.
Уайз, Де Жибле (он же — майор Байрон), Псалманасар, Дени Врэн-Люка и Вагенфельд разделили незавидную долю — все пятеро были авторами литературных мистификаций в общепринятом смысле слова.
Все они намеренно создавали литературные подделки, и все их творения были разоблачены, хотя Томасу Дж. Уайзу так и не были предъявлены обвинения.
Почему эти люди занялись литературными мистификациями, интересно само по себе. Деньги редко бывали целью обмана; стремление добиться признания и тщеславие возглавляют список причин, почти следом идут патриотические чувства: Вацлав Ганка страдал оттого, что у его родины нет литературной истории; наименее достойный мотив — злобная месть Лоудера.
Исследования этой интересной области литературного творчества показывают, что XVIII столетие особенно богато литературными мистификациями: именно в это время творили Чаттертон, Макферсон, Бертрам, Псалманасар и Лоудер.
Начиная собирать материал о разнообразных литературных подделках, я не очень хорошо представлял себе, какое множество людей замешано в подобной преступной деятельности. У меня был небольшой список имен, который я предполагал положить в основу книги, но за время исследования стало ясно, что включить в книгу всех найденных мною авторов литературных мистификаций будет невозможно, так что мне пришлось провести серьезный отбор. Я выбирал наиболее интересных, на мой взгляд, людей, наиболее известных авторов, а также тех, кто оказал значительное влияние на историю литературы.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».