Серьёзные забавы - [67]
К сожалению, в истории церкви столько запутанного, что подчас нелегко решить, где перед нами подлинник, а где — подделка. На протяжении сотен лет, что существует религия, церковь сама решала, какие сочинения принимать, а какие — отвергать, и решения обычно основывались на том, соответствует ли данное сочинение учению церкви или нет. Все, что не согласовывалось с официальным учением, немедленно объявлялось подделкой или уничтожалось под тем или иным предлогом.
Как уже упоминалось, немало преступлений было совершено во имя религии, и сама история творилась и изменялась по прихоти церкви. Одно из наиболее серьезных событий такого рода связано с литературной подделкой, действительно повлиявшей на мировую историю и судьбы многих народов. Эта подделка, известная теперь под названием «Ложные декреталии», по-видимому, была составлена Исидором, архиепископом Севильским, умершим в 636 году. Предисловие к сборнику было написано самим Исидором; далее же следовали тексты, составленные от первого лица, что создавало впечатление, будто их тоже написал Исидор. Сборник состоял из трех частей: первая — как выяснилось позднее, бесспорная подделка — включала около 70 папских посланий, написанных якобы в первые три столетия новой эры вплоть до времени св. Сильвестра. Декреталии приписывались 29 различным папам, начиная со св. Климента. Чтобы замести следы и придать подделке убедительность, хитроумный составитель включил во вторую часть подлинные каноны греческого, африканского, галльского и испанского поместных соборов 683 года, расположив их в том порядке, в каком они были представлены в «Hispana Collectio»[48] соборов. В третьей части поддельные документы перемежаются с подлинными посланиями из «Hispana Collectio» и охватывают период от св. Сильвестра (IV столетие) до Григория Великого, умершего в 604 году. Кроме того, автор добавил еще одно послание Григория II, который был папой с 715 по 731 год, примерно через сто лет после смерти Исидора. Поддельные послания по большей части не были сплошным или совершенным вымыслом: их автор в значительной мере опирался на сведения о папах, которые содержатся в «Liber Pontificalis»[49]. Эти послания отражают все стороны христианского вероучения, а стиль их выдержан в духе типичных папских посланий.
Создателю подделки, подобно другим фальсификаторам, не удалось избежать ошибок, и самой существенной из них было, пожалуй, использование «Книги пап», которая и сама нередко грешит вымыслом в рассказе о жизни и трудах некоторых пап, в ней упомянутых. Что касается «Декреталий», то их подлинность признал папа Николай, и поэтому им придавали больше значения, чем они того заслуживали. Первые сомнения в подлинности «Декреталий» были высказаны только в XV веке кардиналом Николаем Кузанским и Хуаном Торквемадой. В XVI веке к критикам присоединились Георг Кассандер и Эразм Роттердамский. Одним из основных аргументов критики было сходство сборника «Декреталий» с тремя книгами лжепосланий франкских королей, якобы составленными диаконом из Майнца Бенедиктом. В этих книгах много общего с «Декреталиями», но посвящены они в основном гражданскому, а не церковному законодательству. Эти ложные послания датируются 847 годом — на два столетия позже смерти Исидора. Обнаружены были и другие доказательства того, что «Декреталии» не могли быть написаны ранее IX века.
Установить в данном случае цели фальсификатора нетрудно. В IX столетии, после смерти Карла Великого, в мире царил хаос, и восстановление закона и порядка стало самой насущной необходимостью, так отчего было не воспользоваться в этих целях властью и влиянием церкви. Опираясь на него, автор поддельных документов стремился способствовать воцарению порядка в епархиях. Кроме того, он желал защитить духовенство и принадлежащую ему собственность от посягательств светских властей. В документах, сочиненных им от имени церкви, звучали возвышенные призывы, а наиболее честолюбивые помыслы выразил так называемый «Дар Константина», который, как надеялся автор подделки, поможет воссоединить Италию в единое королевство под верховной властью папы и положить конец двойной власти греков и ломбардцев. «Дар Константина» был якобы адресован императором Константином папе Сильвестру и его преемникам. Константин заявлял, что был обращен в христианство Сильвестром после чудесного исцеления от изуродовавшей его тело проказы. В знак благодарности Константин решил передать римско-католической церкви всю мощь и достоинство императорской власти и всю полноту гражданского управления Римом, а сам подчинялся власти папы. Далее, император отказывался от всех своих провинций, городов и дворцов в Риме и Италии, возвращался на Восток в свою резиденцию Константинополь и управлял лишь тем, что оставалось в его владении.
«Декреталии» были признаны церквью и использовались для защиты от тирании светских правителей и для укрепления могущества пап, ряд которых не преминул воспользоваться преимуществами вновь обретенной власти. Папа Адриан IV, например, пользуясь такой властью, заявил притязания на Ирландию, а затем передал ее в полное владение английского короля Генриха II. С тех пор Англия и Ирландия бесконечно враждуют. В течение двух столетий после своего появления «Декреталии» были опорой папского могущества; впоследствии Ансельм из Лукки внес в них некоторые дополнения и изменения и положил их в основу нового свода церковного права 1083 года. Власть использовалась для низвержения королей и императоров, для возвышения церковного права над всеми гражданскими законами и установлениями. Надвигалось время, когда папы, даже вопреки церковным установлениям, настолько расширят свои права, что станут неограниченными самодержцами.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».