Середина. Том 2 - [20]

— О…о, — разочарованно протянул сидящий на ложе мальчик, обращаясь к стоящей подле него рани. — Ты, Кали сказала, придет королева марух Блага, творение Господа Мора, а пришла Берегиня, с которой я уже встречался.

Королева резко опустилась пред юношей на одно колено, и еще ниже склонив голову, горестно пояснила:

— Я не Берегиня, господин. Всего-навсего творение Господа Мора, кое по распоряжению Господа Вежды должно было скрыть от вас при встрече их бытие.

Ярушка не ожидающий проявленной марухой коленопреклонности на чуток даже опешил, а погодя резво передернув плечами, торопко молвил:

— Встань, Блага, встань. Кали скажи, чтобы Блага поднялась.

— Блага поднимись с колена. Ты слышала распоряжения господина, не нужно его тревожить, — тотчас проронила демоница и улыбнулась.

Она трепетно провела перстами обеих правых рук по плечу мальчика и тем самым сняла с него всякое волнение. А королева также стремительно, как дотоль опустилась, поднялась с колена, впрочем, все еще не вздела голову, словно стыдясь воззриться в лицо юноши, и удрученным голосом дополнила:

— Мне весьма жаль, господин, что пришлось вам лгать. Это для нас марух в отношении лучиц караемо.

— Нет… Нет, ничего, — успокаивающе отозвался Яроборка и широко улыбнулся, стараясь всем своим благодушным видом снять вину пред ним с королевы. — Я понимаю, что тебе так указали Боги.

— Господь Вежды, господин, — поправила юношу Блага и, наконец, испрямив спину, с теплотой воззрилась на него. — Я не подчиняюсь Зиждителям из печищи Расов и Богам из печище Атефов, только Димургам… также как и демоны, — и, теперь трепетно прошлась взглядом блистающих очей, не имеющих зрачка, где прозрачной голубизной поражали овальной формы радужки, описанные бело-прозрачной склерой, по фигуре рани Черных Каликамов так, точно смотрела на обожаемую мать.

— Блага, наш дорогой господин, желает, чтобы ты рассказала ему о девочке. И подтвердила мои слова, что всякий миг, каковой господин дотоль находился на Земле, приглядывала за ним, — молвила Кали-Даруга.

Она на удивление весьма мягко относилась к королеве так, точно была с ней в приятельских отношениях. Что было весьма странно, поелику демоница значилась строгой ко многим иным творениям Богов, а к неким относилась и вовсе беспощадна… Почасту она их просто терпела, ради своих мальчиков… Одначе Блага, из множеств созданных Зиждителями существ, слыла любимицей Кали-Даруги и находилась на особом у нее счету. Рани во всем и всегда выделяла племя марух, и нередко пользовалась их услугами при взращивании лучиц.

— Ох, Кали, — огорченно перебил мальчик демоницу, и, подавшись к ней всем корпусом, поцеловал в оголенное плечо. — Я не сомневался в твоих словах… нет… просто.

Яробор Живко также резко стих и теперь уже распахнув руки, обнял рани Черных Каликамов, прижавшись к ее груди головой, словно ощущая, что своим недоверием мог обидеть столь дорогое ему существо.

— Да, через Благу, — многажды повышая голос, протянул Яроборка и тягостно вздохнул, плотнее прижимаясь к боку Велета. Ноне, когда тот принял самый малый свой рост и с тем вроде стал ближе к мальчику. — Я видел и толковал с Благой. Ты только не сказывай Першему, Отцу, что я хочу увидеть Землю. Знаешь, я боюсь, что как только попаду туда, Родитель незамедлительно отправит Отца. — Мальчик также почасту после обряда стал называть Першего Отцом, однако пока только когда торопился и нервничал. — Отправит Отца… туда… куда-то далеко.

— С чего ты решил, что Родитель так сделает? — вопросил Атеф и погладил юношу по спине, ощущая его нервозное напряжение плоти, або этот свой… именно свой… не Крушеца страх он озвучивал вслух впервые.

— Я слышу же… слышу, — весьма огорченно дыхнул Яробор Живко и также резко дернул головой в бок, стараясь за выпученной вроде горы груди Бога рассмотреть его лицо. — Ты думаешь, я не понимаю, о чем вы толкуете? Да? — вже звучала неприкрытая обида, будто сомневались в его способности соображать. — Ты и Мор вы почасту говорите об отлете Отца. Почасту спрашиваете его о том и сами не желаете той разлуки. А я и вовсе ее боюсь… Боюсь, что как только окажусь на Земле, Родитель отправит Отца куда-то далеко и мы более не увидимся.

Мальчик тотчас смолк и судорожно всхлипнув, содрогнулся всем телом. И та покатая волна дыхания исторгнутая, кажется, из самих глубин естества юноши прокатилась легкой зябью по трепещущей черной материи сакхи Бога, по его смугло-желтоватой коже подсвеченной изнутри золотым сиянием.

— Я скажу о твоем страхе Родителю, когда буду с ним толковать, — благодушно отозвался Велет, узрев, как ярко пыхнуло светом коло позадь головы мальчика, которое и вызвало ту самую зябь его одеяния и кожи. — Я уверен, Родитель не станет тебя огорчать или тревожить поколь отбытием Отца, так как вельми обеспокоен твоим смятением.

Голос Атефа наполненный такой теплотой, будто сплотившись с его дланью, нежно приголубил волосы Ярушки, которые теперь под уходом Кали-Даруги отрасли у него до плеч и вьющейся копной укрывали голову.

Глава седьмая

Нежданно зыбким волнением пошли, похоже, все четыре зеркальные стены четырехугольной залы и в помещение вступили зараз два Зиждителя. По первому Яробору Живко показалось даже, что вместе с Мором в залу вошел Вежды, ибо этот Бог был такой же крепкий и статный, словно отличающийся особым уходом и заботой. Однако, мгновение спустя мальчик, вглядевшись в лицо Господа, понял, что это хоть и Димург, но не Вежды, а иной ее член. У этого Бога кожа была густо коричневого цвета с присущим всем Зиждителям золотым сиянием, а лицо имело грушевидную форму, где значимо широкой в сравнении со лбом смотрелась линия подбородка и челюсти. Особой длинной и мясистостью отличался нос да выдающиеся вперед надбровные дуги Господа. Толстые губы, поигрывающие золотыми капелями света и чуть выступающие вперед миндалевидные темно-карие глаза (оные порой теряли темный тон и становились почти желтыми) с располагающимися поперек слегка удлиненно-вытянутыми зрачками, придавали лицу Димурга сосредоточенное выражение.