Серебряный волк, или Дознаватель - [4]

– И что вы забыли в той Таргале? Там ведь тоска зеленая, ни тебе гульнуть, ни выпить… Если на заработки, так ведь что заработаете, все и прожрете, при тамошней-то дороговизне.

Таких вопросов мы ждали.

– Наследство, – коротко и словно бы неохотно отвечает Ясек. – По правде сказать, безделица… папаша, жмот, упускать не хочет, а сам поехать побоялся. Ну, мы с ребятами все равно птицы вольные, я и сказал: «Половину нам, тогда смотаемся, утрясем дела».

– И согласился?

– А что ему оставалось, – ухмыляется Ясек. – Других дураков не нашлось.

Дело, видно, насквозь понятное… во всяком случае, больше нас не расспрашивают. Только пошучивают – мол, много ли останется от нашей половины, если пройдемся отметить успех по корваренским кабакам…

Спокойное путешествие кончилось: Ракмаиль хоть и бережет тяжко впряженных битюгов, но все-таки лишнего отдыха не позволяет. Еще бы, каждый день пути – прокорм коней и людей, каждая неделя – дюжина серебрушек на охранников. Почтенный купец умеет считать деньги.

Но при этом – он идет через Волчий перевал, хотя через Вороний можно доехать на две недели быстрее. Конечно, это лишь доказывает его осторожность и благоразумие – у Вороньего рыщут вильчаки, да и Степь недалеко. Но еще – он то и дело отстает от каравана. Расспрашивает беженцев, говорит с трактирщиками, встречными купцами, лошадиными барышниками, с хозяевами пивоварен и маслобоен. Ох непрост этот почтенный купец!

– Васюре бы стукнуть, – шепчет Ясек на ночевках. – Хоть бы на заставе остановился. Этакое шмыгало из виду упускать нельзя.

До предела нагруженные подводы одолели предгорья – и Ракмаиль вовсе забывает о дневных привалах. По вечерам, брюзжа, льет коням на овес какое-то снадобье: для восстановления сил, поясняет нам Тувиль. О людских силах никто не заботится. Парни не протестуют, грызут на ходу сухари, поглядывают вверх. Над тропой висит тревога – словно сверлят спину чьи-то злые глаза, ждут… Даже спокойные, сонные битюги чуют неладное, косятся на лесистый пологий склон, на заросли папоротника и ежевики, беспокойно фыркают.

Ночами спим в пол-уха, отгородясь кругом из наговоренной волосяной веревки. Часовые вглядываются в ночь «глазом совы», Ракмаиль то и дело обходит стоянку, проверяя защитный круг.

Мы с Лекой недоуменно переглядываемся, Ясек открыто пожимает плечами. У нас-то мир с гномами!

– Погодите, – бурчит Ракмаиль, – не были вы за перевалом, вот и хорохоритесь. Еще запроситесь обратно, как увидите, что в той Корварене творится, и на наследство на то плюнете.

К перевалу выезжаем внезапно. Дорога вроде и не сильно в гору идет – но вот поворачиваем за скальный выступ в странных сине-зеленых потеках, и открывается впереди простор Золотого Полуострова. Заросшие лесом горы с проплешинами лужков и полей, нитка-речушка далеко внизу, редкие дымки.

– Запоминайте, запоминайте, – суетится Ракмаиль.

– Что запоминать-то? – спрашивает Ясек.

– Дымы, дубина, – отзывается Тувиль. – Люди тут почти что не живут, а дымят гномьи топки. Стража на заставе за каждый замеченный гномий дым золотой дает!

Тянемся вниз… еще поворот – и ехавший впереди Тувиль осаживает коня перед лежащим посреди тракта огромным валуном. «Что за пакость еще», – бурчит Ракмаиль. Навстречу неторопливо выходит гном. Останавливается прямо перед мордой Тувилева огненного жеребца. На сивобородом корявом лице – жутковатая ухмылка; узловатые пальцы небрежно обхватили широкий ремень; кривые ноги попирают землю с уверенностью хозяина.

Ракмаиль пришпорил своего солнечной масти коня, выезжает вперед.

– Доброго дня тебе, достопочтенный, – кланяется Тувиль.

– Не могу ответить тем же, – гнусаво отвечает гном. – Там, внизу, людские караваны вне права и закона. Напрасно вы туда едете. Сворачивайте лучше к нам, мы заплатим честно за ваш товар.

– Меня ждут в Корварене, – надменно роняет купец. – Я обещал.

– Ну, раз обещал… – Гном оглядывает купца, чуть прищурясь, словно оценивает огранку редкого камня. Ухмыляется: – Э, что с тобой говорить. Ехай уж, раз такое дело. Я тебя предупредил.

Гном отходит в сторону – и вместе с ним исчезает с тракта неподъемный валун, как и не было…

– Благодарствую, – чопорно отвечает Ракмаиль. – Что стали, парни?! Двигаем!

Ночуем на нашей заставе. Ракмаиль отсчитывает пошлину, добавляет пару золотых за постой и корм коням, покряхтев, приплачивает и за ужин для себя и охраны. Подводы выстроились во дворе, за высокой оградой. Парни заваливаются спать сразу после немудрящего ужина. Ясек встретил земляка, шумно радуется – и появляется у нашей подводы только за полночь, хмельной и довольный.

Выезжаем с рассветом. Тракт бежит вниз, ежевичные заросли по обочине тонут в сумерках, поросшие лесом горы впереди скрывает туман, и Ракмаиль заметно нервничает. Ворчит что-то себе под нос, озирается по сторонам, то и дело, привставая на стременах и почти валясь на шею коню, хватается за подвешенный к уздечке амулет. Покрикивает напряженным полушепотом: «Смотрите, парни!» – и так всех утомил, что даже Тувиль не выдерживает, отвечает на очередное «смотрите»:

– Хозяин, не заводи ребят, драться плохо будут. Смотрим.