Серебряный волк, или Дознаватель - [23]

– Вам туда.

Лязг засова за спиной.

Голые стены, голый пол. Пять на пять шагов, не больше. Ослепительно белый мертвенный свет – под потолком висит, потрескивая, магический светильник. Ага… значит, и магическое наблюдение имеется, до кучи. Впрочем, плевать.

– Серега, я дурак… чем я думал, когда решил сюда идти – головой или задницей?!

Я прислоняюсь к стене напротив двери.

– Дело сделано, Карел, и жалеть поздно.

– Я втравил тебя в гиблую историю. Подумать даже страшно… один Господь знает, чем это кончится. Прости.

– Послушай, я ведь тоже не догадался… Я пошел с тобой вместо того, чтобы отговорить тебя идти. Значит, вины нашей поровну и тебе ни к чему извиняться.

– Мне жутко… Серега, ты не видел его в гневе.

– Что ж, пора восполнить пробел в знаниях, – через силу усмехаюсь я. Рассказывать сейчас о подробностях давнего визита Анри Грозного в Славышть было бы глупо. А признаваться в том, что и у меня ворочается внутри холодный ком ожидания бури… и в том, что связанные за спиной руки заставляют чувствовать себя до смешного беспомощным, и дико, невыносимо хочется почесать шрам… в этом я признаюсь тебе, Карел. Но – потом. Чтобы слышал только ты.

Карел оборачивается на скрежет засова, вздрагивает – и идет к двери. Навстречу…

Король врывается в камеру, и я холодею. Огромный: на голову, верно, выше Карела, и шире раза в полтора… а ведь Карел и сам не из мелких… Бешеные глаза на обрюзгшем багровом лице, оскал дикого кота… его изгрызла ненависть, думаю, он ненавидит – и он живет, и нет у него ничего, кроме всемогущей злой ненависти. Спаси нас Господь!

– А, так ты спутался с ворьем! – Он хватает Карела за ворот и трясет так, что у бедняги клацают зубы. – Или, может, с убийцами?! Может, ты уже сговорился с Подземельем?

Я кидаю отчаянный взгляд на капитана, стоящего у двери.

– Они безоружны, мой король, – почтительно говорит капитан. – Карел утверждает, что хотел только встретиться с королевой.

– Посреди ночи, – издевательски скалится Грозный… Нет, не Грозным надо его звать! Прошли те времена… Ныне ему больше подошло бы – Лютый.

– Сглупил, – всхлипывает Карел. – Побоялся, что днем, в открытую – не пустят…

– Да уж, глупить и бояться – это по тебе! – Король встряхивает сына еще раз и отталкивает. Карел врезается спиной в стену, охает. А Лютый поворачивается ко мне: – Так, а это что еще за рожа? Кто такой?

– Мой друг… – Карел, пошатнувшись, становится меж мною и королем – и вдруг падает перед отцом на колени. – Он пошел со мной только потому, что побоялся отпускать одного: на меня напали сегодня вечером. Как бы ни решили вы его участь, мой господин и король, позвольте мне разделить ее.

Я думал, король хоть интереса ради спросит, кому вздумалось нападать на опального принца! Но он только усмехается своей кривой усмешкой. И кидает с той же издевательской интонацией:

– Разделить, говоришь? А если – позорный столб и плети? Клянусь Господом, ты это заслужил!

Голос Карела вздрагивает:

– Я подчинюсь вашей воле, мой господин и король. Я готов ко всему, и да поможет мне Господь.

– А ты? – Лютый смотрит на меня хищным взглядом. – Ты тоже готов ко всему? Ради этого вот слизняка?

Плохо ты знаешь своего сына, думаю я.

– Не припомню такого закона, чтобы дворянину полагались плети без суда и следствия. – Я улыбаюсь в лицо Лютому. – Тем более – позорный столб. Когда суд? Я, прах меня побери, буду требовать для нас защитника.

Карел кидает на меня ошалелый взгляд. Капитан выразительно таращит глаза и стучит себя пальцем по лбу. А король… я бы сказал, что он звереет – если б до того в его облике было хоть что-то человеческое. Сам убьет, думаю, своею рукой. Прямо сейчас…

– Он прав! – Дверь открывается, и в камеру входит королева. Бледная и решительная.

– Ты-то что здесь позабыла?! – рявкает король.

– Уж я-то, хвала небесам, могу ходить по дворцу в любое время дня и ночи! И с каких пор сыну грозит позорный столб только за то, что он хотел говорить с матерью?

– С тех пор, как он ради этого влез по-воровски в чужой дом, – рычит король. – Проваливай, хватит с меня твоих соплей! Иначе, клянусь, я велю засадить тебя под замок!

– Матушка, лучше уйди, – вдруг говорит Карел. – Пусть все идет как идет, не вмешивайся, не надо.

– Во-во, – ухмыляется король, – послушай умного совета. Оставь мужские дела мне.

Королева замирает на миг… Ее взгляд обнимает нас с Карелом, как летний ветер, как теплая волна из золотых искорок… Она выходит молча, и я думаю: ее слово еще не сказано. А Лютый вновь оборачивается ко мне:

– Ты спросил, когда суд? Суд – мое слово. И приговор выношу я. Уже вынес. Ты готов на плети и позорный столб ради этого слизняка? Хочешь помилование? И место в моей страже? Только за то, что сам отсыплешь ему положенное? Я же вижу, ты – не трус, как он!

– Вот так, ваше величество? Вам нужны в страже люди, способные на предательство? – Капитан багровеет. Уж ему-то точно не нужны! Я снова улыбаюсь. Я вижу, как бесит Лютого моя улыбка… что ж, пусть. Ты не мой король. Я не стану перед тобой на колени. Гляди врагу в лицо и не отводи глаз… Не тебе, Лютый, ломать меня. Кишка у тебя тонка. – Нет, не хочу. Что Карелу, то и мне.