Серебряный век в Париже. Потерянный рай Александра Алексеева - [10]

Появление крёстной в их семье он посчитает самым счастливым событием гатчинского детства не только из-за судьбоносного подарка. Благодаря этой маленькой энергичной женщине, овдовевшей, как и его мать, поэтому всегда в простом чёрном платье, но с золотой брошью, подарком мужа, он понял: человеку дана свобода, и нельзя её подавлять. Подруга Марии Никандровны, она и крестила мальчика в Казани. Вновь они встретились в Гатчине. «Крёстная отличалась широтой взглядов, терпимостью и любопытством ко всему новому». Сыновьям она предоставила полную свободу действий, несмотря на протесты возмущённых хозяев и даже изгнание их из квартиры. Однажды старший сын устроил настоящий фейерверк в снятой ими под Гатчиной избе. А одна квартира даже горела – он забил её порохом, пироксилином и бикфордовыми шнурами. В результате всех этих опытов «дети крёстной построили моноплан на полозьях, который мог взлетать с поверхности рояля быстрее, чем биплан братьев Райт со своей площадки». По субботам семьи ездили на аэродром, находившийся под Гатчиной (местная гордость), смотреть на тренировочные полёты.

Двенадцатилетний Владимир уже учился в петербургском Первом кадетском корпусе, Николай – в гатчинском реальном училище, и Мария Никандровна могла уделять младшему сыну всё внимание. Что она неукоснительно и делала. Он находился под особым её присмотром – родился слабым, болезненным, и мать долго боялась его потерять. Она читала вслух ему и Николаю, как он помнит, французские книги «Тартарен из Тараскона», сказки графини де Сегюр и «Путешествие двух детей по Франции», вышедшее под псевдонимом Ж. Брюно, а на самом деле принадлежавшее перу жены философа Фулье. (Эту книгу, выдержавшую 260 переизданий, в Петербурге издатель С.А. Манштейн выпустил на французском языке в сокращённом варианте в 1912 и 1913 годах.) Познавательная переводная книжка перекликалась с судьбами братьев Алексеевых: её герои, два маленьких брата, после внезапной трагической смерти отца возвращаются на родину, чтобы поселиться у дяди: оформляя многочисленные документы, они с матушкой несколько раз на корабле и железной дороге пересекают всю Францию.

Мария Никандровна также готовила Александра по античной и священной истории (с её «непонятными и мрачными легендами», как он выразится) к вступительным экзаменам в кадетский корпус. Иного пути для него не было. Матушка долго хлопотала об устройстве и этого сына за казённый счёт. И во все эти унизительные походы по петербургским канцеляриям брала с собой, вероятно, для убедительности бедственного положения. «Вижу её идущую твёрдым шагом по петербургскому асфальту, одетую в строгий фиолетовый костюм. Левая рука согнута в локте, держит ридикюль, словно ружейный приклад. Свободной рукой она подчёркивает шаг». Он увидит и запомнит даже прямое перо на шляпе, похожей на кивер: «…конфликт женской хрупкости с ролью главы семейства причинял мне боль». Всё его сердечное внимание посвящено в воспоминаниях матери, жившей бедно, но с большим достоинством. Любопытно «Свидетельство» гатчинского полицмейстера от 23 сентября 1913 года: вдова полковника Алексеева «имущества, кроме необходимого носильного платья и квартирной обстановки, другого никакого не имеет; ни в чём предосудительном замечена не была; в материальном отношении не богата и нуждается». У сына было чувство – мама приносила себя детям в жертву, чтобы они могли учиться, расти и достойно жить. Заботы, тревоги матери, которые он наблюдал, сыграют важную роль в его душевной жизни. «Этот смысл, который я в семь лет (тут он ошибается, был постарше. – Л. З., Л. К.) придавал маминым хлопотам, преследовал меня всю жизнь и определил глубокие чувства к матери и вообще ко всем женщинам».

Лирически-ностальгические строки прирождённого художника, умеющего рисовать словом незабываемые картины русского детства, наполняют воспоминания – единственное, что свяжет его с родиной. Вместе с ним мы погружаемся в то далёкое, что неизменно зовётся Россией: «Лютая русская зима заканчивается внезапно с появлением кренделей в форме птиц, которых называют "жаворонками", потому что они объявляют таяние снега. Белая ватная тишина пропускает сквозь себя журчание ручейков, отмеряемое капелью… Показывается солнце; его приветствует щебетанье тысячи крохотных птиц, облепивших крыши, звон колокольчиков на санях в Вербное воскресенье, а неделю спустя пасхальных колоколов».

Отрочество

Глава третья Петербург. Первый кадетский корпус ( 1911–1917 )

Два с лишним года, прожитые в Гатчине до поступления в Первый кадетский корпус, окончательно сформировали в подростке Алексееве деятельную творческую личность, душевную отзывчивость, склонность к мистике, любовь к чтению, развитую зрительную память, интерес к знаниям, открытиям и потребность в рисовании. Определились и черты характера: свободолюбие, независимость, целеустремлённость. Характеру предстояло окончательно созревать в корпусе.

Год поступления Александра в Первый кадетский корпус называют по-разному: то – 1909-й, а то и 1912-й. Самое убедительное доказательство – письмо Марии Никандровны в Генеральный штаб с просьбой выслать ей Послужной список мужа для поступления сына в Первый кадетский корпус. Документ отправлен 28 сентября 1910 года. В Корпусе начало занятий – 15 августа. Стало быть, М.Н. Алексеева готовила документы для поступления сына в 1911 году. В то время ему исполнялось десять лет и четыре месяца. И вот его первый кадетский день. Первые впечатления.