Серебряный век фантастики - [8]
Как и многие писатели-фантасты того периода, он активно поддерживал идеи социализма. В романе «Воздух в кредит» («The Air Trust», 1915) он высмеивает монополию на воздух, а в романе «Золотая болезнь» («The Golden Blight», 1916) на Землю обрушивается луч, уничтожающий мировой золотой запас. Судя по всему, именно этот роман вдохновил Алексея Толстого на создание «Гиперболоида инженера Гарина». Однако, постепенно отдалившись от идей воинствующего социализма, Ингленд попытался проанализировать к чему может привести человечество дальнейшая монополизация общества, превратив в отдельные романы повести сериала «Тьма и Заря» («Darkness and Dawn»); первоначально они выходили 1912–1913 в журнале «Кавалер» («Cavalier»). В итоге появилась пенталогия об Америке, пережившей холокост: «Тьма и Заря» («Darkness and Dawn», 1964), «По ту сторону Великого забвения» («Beyond the Great Oblivion», 1965), «Люди бездны» («The People of the Abyss», 1967), «Из бездны» («Out of the Abyss», 1967), «Последняя искра» («The Afterglow», 1967).
Будучи скорее прагматиком, чем фантазером Ингленд во многом использовал манеру письма Уэллса. То есть он не обременял читателя новопридуманными словами, как делал это Берроуз и не задавался целью объяснить, как будет работать та или иная фантастическая машина. Но и откровенной магии в его произведениях тоже нет. Делая упор на обыденные детали хорошо понятные среднему обывателю, он создавал реалистичные картины грядущего, давая читателю самому додумать недостающее. Подобный подход ныне с великим успехом используют многие авторы. Например, тот же знаменитый Стивен Кинг (King, Stephen) не раз заявлял: «Каким бы ужасным вы не сделали чудовище, как только вы опишите его внешность, оно перестанет пугать. А вот нечто неведомое затаившееся среди обыденных предметов…». То же касается и научной фантастики. Каким бы реалистичным не было описание межзвездной ракеты, оно все равно окажется неточным, но сделай автор упор не на ракете, которая на страницах рукописи пусть так и останется ракетой, а на людей, обычных людей с характерами, только перенесенных в некую фантастическую обстановку, и его произведение никогда не устареет. А фантазия читателя сама дорисует необходимые детали, соответствующие требованием времени. Быть может, именно поэтому произведения Ингленда до сих пор переиздаются на Западе точно так же как и романы Уэллса.
Третьим практически неизвестным в России автором из тех, кто формировал почву под плодородную ниву Золотого века 1930-х можно назвать Фарлея Ральфа Милна (Farley, Ralph Milne), настоящее имя которого — Роджер Шерман Гоар (Hoar, Roger Sherman, 1887–1963). Он, выпускник Гарварда, сделал великолепную карьеру как преподаватель математики и основ инженерного искусства, а под конец жизни даже стал сенатором от штата Висконсин. Тем не менее, в тайне от большинства своих знакомых он не без успеха баловался научной фантастикой, во многом подражая своему кумиру Эдгару Берроузу. Однако, в отличии от фантазий Берроуза, Фарлей старался чтобы его атомные ружья и прочие фантастические изобретения несли в себе элемент реальности. Видимо, из-за этого его произведения ныне сильно проигрывают. Наука шагнула далеко вперед, и многие объяснения действий невероятных предметов звучат сейчас наивно, а то и вовсе неправдоподобно.
Особую популярность получила серия Фарлея «Радио-человек» (Radio Man): «Радио-человек» («The Radio Man», 1924), «Радио звери» («The Radio Beasts», 1925), «Радио планета» («The Radio Planet», 1926). Продолжение — повесть «Радио-человек возвращается» («The Radio Man Returns») вышла в 1939 в журнале «Удивительные истории» («Amazing Stories»), а из следующей книги сериала была опубликована только первая часть «Радио-разумы с Марса» («The Radio Minds of Mars», 1955) в журнале «Космические пути» («Spaceway»).
Продолжая разговор о малоизвестных ныне и широко известных авторах англо-американской фантастики того периода необходимо упомянуть о Гаррете П. Сервисе (Serviss, Garrett Putnam, 1851–1929).
Гаррет П. Сервис прославился тем, что первым написал неофициальный сиквел к «Войне миров» («The War of the World», 1898) Герберта Уэллса — «Эдисон завоевывает Марс» («Edison's Conquest of Mars»). «Эдисон» издан в «Нью-йоркском журнале» («New York Journal») в 1898 году. В этом романе главный герой измыслил, как построить космические корабли, действующие по принципу марсианских, и завоевать Марс. Потом последовал роман «Лунный металл» («The Moon Metal», 1900), так что к началу Серебряного века Сервисс был достаточно популярен, однако настоящий фурор произвели его повесть «Небесный пират» («The Sky Pirate»), позже ставшей «Книги из фрагментов» («The Scrap Book», 1909) и роман «Колумб в космосе» («A Columbus in Space», 1909), рассказывающий о полете на Венеру. Однако последовавший затем роман-катастрофа «Второй потоп» («The Second Deluge», 1912) оказался провальным. Уже в конце семидесятых Джеймс Баллард (Ballard, James) в одном из своих интервью, опубликованных в журнале «Новые миры» («New World») говорил: «Прежде чем приступить к своему первому роману, я тщательно изучил то, что писали мои предшественники о мировых катастрофах… Стоило бы выделить то, как не надо делать, опираясь на опус Гаррет Сервиса… Открывая книгу о мировой катастрофе, читатель в первую очередь жаждет увидеть столкновение стихии со своими современниками. Как поступит его сосед, когда дом его окажется под водой и он — добропорядочный буржуа, чтобы выжить будет вынужден добывать себе хлеб насущный с помощью винчестера, отбирая его у ближних! Вот что интересно… Какие лучшие стороны или худшие человеческой души выявит мировая катастрофа?.. А если навстречу мировому беспределу стихий выступает Супермен (как, например, у Сервиса) — который может одним ударом кулака заткнуть жерло вулкана… Извините, на мой взгляд это не литература, а низкопробное чтиво. Где страдания, где выставленные наружу человеческие чувство, если можно помолиться там, или покричать и на помощь тебе тут же явится супергерой, который может все, — палочка-выручалочка неумелых сочинителей?.. Сама идея Супермена уничтожает литературу, не дает героям развиваться в течение действа. Что же до самого Супермена… Если он Супермен, то у него нет проблем по определению, он словно шлагбаум механически выполняет свою работу по спасению человечества. А вот если даже напрягшись изо всех сил, ему не под силу заткнуть жерло вулкана, то тогда он перестает быть Суперменом, а становится, скажем, неким Джерри Корнелиусом
…Еще один эпизод из саги о Конане-киммерийце…«Северо-Запад Пресс», 2003, том 86 «Конан и трон ведьмы»Серж Неграш. Украденный дар (повесть/рассказ) c. 369-430.
Он — проводник, караванщик, служащий Высшим силам. Но человечеству грозит смертельная угроза. При полном попустительстве властей начинается полномасштабное вторжение жителей иных миров, и Проводник вынужден объединиться со слугами Древних богов, для того чтобы добыть ключ, закрывающий порталы между мирами, и спасти мир людей. Но смогут ли Проводник и его товарищи противостоять международному заговору?
По заданию валузийской аристократки, не пожелавшей назвать свое имя, Кулл вместе с воином Халидом отправляется в топи посреди Малых Княжеств, чтобы уничтожить обитающее там чудовище. Атлант и не подозревает, что хозяйка топей следит за ним…
Варвар Кулл отдыхает в таверне с друзьями, когда появляется некий посланник. Он говорит, что должен нанять воина для сражения с таинственным Стражем Источника, который охраняет проход к целебному роднику в небольшой деревеньке. Варвар с друзьями и посланником отправляются к Источнику.
Артур был незаметным, ничем не выделяющимся из толпы человеком, однако волей случая стал слугой Высших сил, проводником, открывающим двери в иные вселенные и сопровождающим караваны, идущие между мирами. Так он и жил, пока однажды не выяснилось, что над человечеством нависла смертельная угроза. При полном попустительстве властей началось вторжение жителей иных миров, и проводник вынужден был объединиться со слугами Древних богов, чтобы добыть ключ, закрывающий порталы между мирами. В результате ключ оказался сломан, а врата, связывающие миры, запечатаны – был нарушен мировой порядок.
«Спасибо, господа. Я очень рад, что мы с вами увиделись, потому что судьба Вертинского, как никакая другая судьба, нам напоминает о невозможности и трагической ненужности отъезда. Может быть, это как раз самый горький урок, который он нам преподнес. Как мы знаем, Вертинский ненавидел советскую власть ровно до отъезда и после возвращения. Все остальное время он ее любил. Может быть, это оптимальный модус для поэта: жить здесь и все здесь ненавидеть. Это дает очень сильный лирический разрыв, лирическое напряжение…».
«Я никогда еще не приступал к предмету изложения с такой робостью, поскольку тема звучит уж очень кощунственно. Страхом любого исследователя именно перед кощунственностью формулировки можно объяснить ее сравнительную малоизученность. Здесь можно, пожалуй, сослаться на одного Борхеса, который, и то чрезвычайно осторожно, намекнул, что в мировой литературе существуют всего три сюжета, точнее, он выделил четыре, но заметил, что один из них, в сущности, вариация другого. Два сюжета известны нам из литературы ветхозаветной и дохристианской – это сюжет о странствиях хитреца и об осаде города; в основании каждой сколько-нибудь значительной культуры эти два сюжета лежат обязательно…».
«Сегодняшняя наша ситуация довольно сложна: одна лекция о Пастернаке у нас уже была, и второй раз рассказывать про «Доктора…» – не то, чтобы мне было неинтересно, а, наверное, и вам не очень это нужно, поскольку многие лица в зале я узнаю. Следовательно, мы можем поговорить на выбор о нескольких вещах. Так случилось, что большая часть моей жизни прошла в непосредственном общении с текстами Пастернака и в писании книги о нем, и в рассказах о нем, и в преподавании его в школе, поэтому говорить-то я могу, в принципе, о любом его этапе, о любом его периоде – их было несколько и все они очень разные…».
«Ильф и Петров в последнее время ушли из активного читательского обихода, как мне кажется, по двум причинам. Первая – старшему поколению они известны наизусть, а книги, известные наизусть, мы перечитываем неохотно. По этой же причине мы редко перечитываем, например, «Евгения Онегина» во взрослом возрасте – и его содержание от нас совершенно ускользает, потому что понято оно может быть только людьми за двадцать, как и автор. Что касается Ильфа и Петрова, то перечитывать их под новым углом в постсоветской реальности бывает особенно полезно.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.