Серебряный меридиан - [80]

Однако произошло событие, которое увело Виолу из стен издательства, хотя она и продолжала служить у Филдов. Вернее сказать, произошли два события, одно из которых повлекло за собой другое.

Однажды осенью Виола и Ричард остались в мастерской вдвоем. Рано или поздно это должно было произойти. Ричард скрупулезно вычитывал только что принесенный оригинал-макет. Виола занималась своей работой.

— Виолетт, тебе пора заканчивать, — сказал он.

— Пожалуйста, — сказала она, — не называй меня Виолетт. Для Дика Филда я всегда Виола. Для мистера Филда, если угодно, Себастиан.

— Я знаю, что значит для тебя театр, но лицедейство — не для меня.

Она осторожно подошла к нему.

— Странно, мне казалось, что Жакнетт очень артистична.

Ричард улыбнулся. Так улыбаются, услышав что-то даже несущественное о тех, кого любят.

— Она неподражаема и недосягаема во всем. Это правда. Мне до нее далеко.

— Почему, Дик? Я могу с этим согласиться, если речь зайдет обо мне, например. Но ты? Ты же очень умен, чтобы оценить без ложной скромности свои достоинства. А в зеркало ты на себя смотришь? Это невероятно! Чтобы так разувериться в себе! Или это она намеренно внушает тебе?

— Нет, дело во мне, а не в ней.

— Ты говоришь только о ней. Но, Дик! Она… горда и самолюбива. Она презирает людей, лелея свое превосходство. Владеет всем, о чем другие могут только мечтать, и считает, что лучшее принадлежит ей по праву. Но, видит Бог, это не так!

Ричард смотрел на нее. На миг ей показалось, что он не намерен ей возражать.

— Ты не должна дурно говорить о ней, Виола, — помолчав, сказал он.

Она вдруг опустилась перед ним на колени.

— Дик! Послушай!.. Представь, что есть девушка, которая тебя любит. Ее сердце давно тоскует по тебе. На свете нет никого, кто, кроме нее, был бы готов отдать за тебя жизнь. Ты, как для тебя Жаклин, стал для нее всем. Ну выгляни ты из своей клетки, очнись, наконец. Ричард! Ричард! Разве ты ничего не видишь? Разве нет?

Она потянулась к нему. Она взяла его руки в свои. Она, опустив голову, заплакала. Он наклонился к ней и тихо сказал:

— Судьба распорядилась иначе.

Виола подняла голову.

— Если бы было иначе, я не дошла до Лондона живой и не была бы сейчас рядом с тобой!

Она стремительно обняла его. Ее руки сомкнулись с такой силой, что, казалось, невозможно разжать их. Она чувствовала, что растворяется, словно воск, распадается на частицы, пронизывая его и оставаясь в нем, точно свет, пролившийся во мрак, или жар, проникающий до глубин.

— Нет, Виола, нет! Я был бы последним человеком, если позволил бы девушке совершить эту прекрасную, но ошибку.

Он с усилием разомкнул ее руки. Она сжалась в комок у его ног, закрыв лицо руками. Долгожданный взлелеянный миг обернулся в считаные мгновения бедой, сокрушившей ее сокровенной надежды. Не отрывая рук от лица, она слышала, как дверь мастерской закрылась за ним.

Жаклин давно понимала, что происходит. Она видела, какими взглядами провожает Виола ее мужа, как расцветает ее лицо, стоит ему заговорить с ней. Прошло немного времени после случившегося, и Жаклин, ведомая обостренной интуицией, решила эту задачу, доставлявшую ей неприятные волнения, простым и изящным способом. Она нажала на самую чувствительную точку душевного склада своего деятельного, ответственного и скрупулезного в работе мужа. В разговоре о работниках типографии она, как бы невзначай, заметила, что Виола делает ошибки при наборе, а отвлекается потому, что по характеру слишком нетерпелива и темпераментна для столь кропотливой работы.

— Да, я заметил, — сказал он. — Но она так одарена от природы, что было бы безрассудством расстаться с ней. Ты посмотри на нее, настоящая гончая.

— Именно. Вот мы и отправим ее в нашу «гончую» — в магазин «Белый грейгаунд». Она много читала, у нее безупречный вкус и уникальная память. Кто может быть лучше? Книги не яблоки. Чтобы их продавать, надо уметь рассказывать о них и о многом другом. А у нашего Себастиана язык подвешен, как у герольда. Заговорить покупателя, привлечь и развлечь, даже развеселить порой — кому как не такому пересмешнику заняться этим?

Ричард задумался.

— Ну же, милый. Мы не можем допустить, чтобы она оказалась на улице.

— В свое время они с Уиллом развлекали весь город, — улыбнувшись, сказал Ричард. Он вспомнил об их представлениях на рынке и историю об охоте на оленя в поместье сэра Люси.

— Вот и хорошо. Мы, как всегда, пришли к общему мнению, — вздохнув, сказала Жаклин.

Как тот актер, который, оробев,

Теряет нить давно знакомой роли,

Как тот безумец, что, впадая в гнев,

В избытке сил теряет силу воли, —

Так я молчу, не зная, что сказать,

Не оттого, что сердце охладело.

Нет, на мои уста кладет печать

Моя любовь, которой нет предела.

Так пусть же книга говорит с тобой.

Пускай она, безмолвный мой ходатай,

Идет к тебе с признаньем и мольбой

И справедливой требует расплаты.

Прочтешь ли ты слова любви немой?

Услышишь ли глазами голос мой?[120].

Глава IX

Весь мир — театр.

В нем женщины, мужчины — все актеры.

У. Шекспир «Как вам это понравится». Перевод Т. Щепкиной-Куперпик

«Мы веселимся, когда нас готовы пронзить мечом; пьянствуя в тавернах, нарываемся на тысячу неприятностей из-за ерунды», — писал Томас Нэш о своих товарищах и годах молодости, проведенных на поэтической лондонской арене.