Серебряный меридиан - [110]

— Кажется, это верный диагноз, — сказал Джон, осматривая и прослушивая Уильяма. — Неугомонность. Вот с чем, сэр, связаны ваши неприятности.

— Молодой человек, сколько вам лет?

— Тридцать.

— А мне сорок один. Скажите, а вы через одиннадцать лет захотите угомониться?

— Не исключаю.

— Вот я и посмотрю на вас тогда.

— Прекрасно. Значит через одиннадцать лет мы с вами узнаем результат нашего пари. А пока простите, сэр, я вынужден просить вас не говорить и дать мне возможность вам помочь.

Джон растирал спину Уилла мазью и диктовал Сью состав трав, отвар из которых ей следовало приготовить. Боль отпускала, и Уилл с лукавой улыбкой наблюдал за лекарем и дочерью.

— Так что же? — спросил он Холла, когда тот собрался уходить. — Каков ваш вердикт? Представляю я для вас интерес?

Определенно, сэр.

— Значит, во мне осталось еще что-то неразгаданное?

— Да, мистер Шакспир.

— Превосходно, а то я уж было обеспокоился.

Мне нравится ваш настрой, сэр.

— И мне ваш нрав тоже по вкусу. Приходите, мистер Холл, к нам в гости. Уверен, что мы найдем, о чем поговорить, кроме медицины.

— Спасибо за приглашение. А сейчас вам надо отдохнуть. Всего доброго, сэр.

— Отдохнуть? Дудки! — подмигнул ему Уилл.

— Ты бы присмотрелась к нему, — сказал он Сью, когда Холл ушел, — Мне он понравился.

— Мистер Холл прав, ты неисправим.

— А я тебе говорю, он — нашей породы. Присмотрись и выходи-ка за него замуж.

— Отец!

Пятого июня 1607 года Сюзанна Шакспир вышла замуж за Джона Холла, искусного талантливого врача, ставшего другом семьи.

Прошло еще пять лет, и 29 июня 1613 года, во вторник, во второй половине дня произошло событие, навсегда возвратившее Уильяма Шакспира в Стратфорд-на-Эйвоне.

В «Глобусе» в тот вечер «Слуги короля» давали «Генриха VIII». Сэр Генри Воттон, придворный, подробно описал, что произошло во время спектакля: «Король Генрих устраивает маскарад в доме кардинала Булей, его выход сопровождается пушечной стрельбой; попавшая на крышу бумага или еще какой-то материал подожгли солому; сначала показался просто дымок, на него зрители не обратили внимания, увлеченные пьесой; все вспыхнуло, и огонь побежал по стенам, будто цепь, и в течение часа уничтожил весь дом до основания».

Никто из зрителей не получил телесных повреждений, кроме ожогов у одного человека, который отважился войти внутрь, чтобы спасти ребенка.

Закопченные, взмокшие актеры смотрели на угли, пепел и обломки, дотлевающие там, где пятнадцать лет они жили, предаваясь любимому делу, — в доме, отвоеванном и отстроенном ими с такой страстью и надеждой, с такой любовью.

— У тебя дома что-то осталось? — спросил Бербедж. Он говорил о пьесах.

Уилл покачал головой.

— Вообще ничего? — переспросил Ричард.

— Все было здесь. После ее… — он осекся, — сонеты и те куда-то пропали. Поэтому я все принес сюда. Все. Какой я болван! Олух!

Все тексты пьес, копии и списки ролей — самое ценное и дорогое, что давало театру жизнь, исчезло навсегда.

— Все придется восстанавливать по памяти. Боже! Это невозможно! — простонал он.

До того, как пьесы стали издавать для продажи, хранить или держать рукописи вне театра было не принято. Уилл и Виола выписывали каждую роль на свитки — длинные бумажные полосы. Актеры носили их при себе, заучивая текст. Авторская рукопись становилась «Сценической книгой», в которую вносили поправки, адаптируя текст для сцены. Все пьесы принадлежали театру, становясь его собственностью. После отъезда Виолы Уильям все, что оставалось, отнес в театр еще и потому, что в 1609 году обнаружил пропажу папки с «Усилиями любви», оставленной ему сестрой. В том же году он увидел сонеты, изданные пиратским способом — «Шейк-спиры. Сонеты»[182] было на титульном листе. Он винил себя за то, что не уберег, что позволил ворам открыть всему свету сокровенные истории и песни их любви. Как вымолить прощение? Когда сгорел «Глобус», Уильям даже подумал, что это возмездие.

— Театр можно восстановить, — утешал его Джек Эджерли.

— Пустое. Пора ставить точку, Джек. Все пропало. Человеческая память недолговечна. Феникс улетел. Так, видно, должно быть.

— Не падай духом, Уилл. Напиши ей о случившемся. Она никогда не бросала тебя в беде.

Он оторвал ладони от лица.

— Нет! Нет! Ни за что!.. Ты говорил, что виделся с Томом.

— Он приезжал в апреле и жил здесь два месяца. А ты в это время был в Стратфорде и запретил писать тебе.

— Да, — сказал Уилл. — Судьба.

В конце лета и всю осень 1613 года «Слуги короля» гастролировали в Фолкстоне, Оксфорде, Шрусбери и Стратфорде. Уилл оказался в родном городе, можно сказать, вовремя. Его дочь, Сюзанна, подала в суд на соседа, Джона Лейна, за клевету. Он распространял слухи, что она «вела себя дурно с Рейфом Смитом», иными словами, спала с Рейфом Смитом. Уильям успел на слушание. Подумать только — история повторяется! Ужели и впрямь молодым сильным умным веселым женщинам с его внешностью, одной с ним крови, носящим его фамилию, на роду написано отстаивать свою честь от мерзких обвинений. Он вспомнил о том, что произошло в 1582 году с Виолой, незадолго до появления Сью на свет. Ей-богу, мир не меняется и люди вместе с ним! Дело приобрело такое звучание, что слушалось в Вустерском епархиальном соборе. Джон Лейн в суде не появился и не был допрошен. Сюзанна Холл выиграла процесс, а Джона Лейна отлучили от церкви. Или все-таки он меняется — этот мир?