Серебряный лебедь - [43]

— Да? — Это было все, что он сказал в ответ.

Мелиор Мэри никогда еще не была так растеряна. На лице незнакомца и в его фигуре не дрогнул ни один мускул, он просто стоял перед ней, темный, угрожающий, и ждал, что же будет дальше. Она попыталась что-то произнести, но слова застревали в горле. Девушка была буквально парализована страхом.

— Я… я… — заикалась она.

— Да?

Он произнес то же самое коротенькое слово, как будто никаких других слов не знал.

— Я Мелиор Мэри Уэстон, — наконец сдавленно прошептала она.

Он так и не сдвинулся с места, но все же поприветствовал ее своими пугающими глазами и сказал:

— Гилберт Бассет.

Мелиор Мэри прекрасно понимала, что должна сделать реверанс по случаю знакомства, чтобы поблагодарить его за то, что он представился ей, но ужас по-прежнему сковывал ее. Мужчина явно ждал продолжения беседы, но она, онемев, стояла перед ним, стуча зубами от страха и не в силах справиться с собой.

В конце концов он проговорил:

— Ну?

— Я… я из Саттона.

Ее голос эхом отдавался в каменных стенах.

— Откуда?

— Из Саттона — большого замка.

Мужчина непонимающе посмотрел на нее, и Мелиор Мэри подумала, что он, должно быть, приехал издалека, потому что все в округе, даже живущие за много миль отсюда, слышали о доме ее отца. Наконец он произнес целое предложение, и его речь показалась девушке странной — он говорил по-английски, но как-то необычно произносил слова:

— Вы ищете Годрун?

Теперь она ничего не поняла и переспросила:

— Кого?

Его голос стал раздраженным, а сам он показался еще более неприступным и по-прежнему совершенно не двигался.

— Мою жену. Прошлой ночью она родила ребенка.

Мелиор Мэри открыла было рот, чтобы произнести ничего не значащее поздравление, но мужчина перебил ее:

— Он мертв. Акушерка сломала ему хребет. Стоял вопрос: кого важнее спасти — мать или ребенка. Да ведь женщина может и других детей иметь.

Он почти незаметно пожал плечами, и Мелиор Мэри подумала, правда ли он такой бесчувственный, каким хочет казаться, или просто маскирует безразличием какие-то более глубокие чувства?

Поднялся ветер, и она сразу же промерзла до костей. Мужчина спросил:

— А кто вы такая? Почему катаетесь до рассвета? Что вам здесь надо?

Мелиор Мэри захотелось поставить его на место, но это желание было моментально уничтожено страхом, и она сказала:

— Я дочь Джона Уэстона. Я из Саттона.

Он по-прежнему смотрел на нее так, будто она говорила на другом языке, и девушка добавила:

— Из замка, который находится в этом поместье.

Зловещие глаза сверлили ее своим пристальным взглядом:

— Не шутите со мной, женщина. Вы совсем не отсюда!

— Но, правда, я здесь живу, здесь! — ответила она, почти плача. — Мой отец — хозяин этого поместья.

Он с шумом втянул в себя воздух и сделал шаг вперед, занося руки, будто хотел ударить ее.

— Я не желаю больше слушать ваши россказни! Убирайтесь отсюда, пока я не ударил вас!

— Но что же я сделала?

— Вы издеваетесь надо мной и лжете мне, в то время как моя жена лежит в доме на волосок о смерти. Ведь это я — тот, за кого вы выдает своего отца. Я — хозяин этого поместья!

Мелиор Мэри почудилось, что земля разверзлась перед нею, чтобы принять ее в свои недра. Она поняла, что плащ незнакомца, казавшийся таким темным и огромным, был тонок, как паутина, и сквозь него виднелась стена.

Мужчина сделал еще один угрожающий шаг в ее сторону, она закричала и сбросила с себя оцепенение. Ей казалось, что она одним прыжком добралась до своей лошади, потому что не чувствовала, как ноги касались земли. Каким-то образом Мелиор Мэри взобралась в седло и дикими окриками погнала Фидл к дому.

Страшный человек с шумом взгромоздился на свою лошадь, и Мелиор Мэри слышала, как стук ее копыт все приближался и приближался. И только в лесу Саттон прекратилась эта кошмарная погоня, где-то в гуще деревьев смолк стук копыт, и она наконец увидела, как вдалеке уже мелькают знакомые очертания замка Саттон.

Когда над кораблем Джозефа Гейджа раздались крики «Земля! Земля!», они с Сибеллой снова вышли на палубу и в ярком свете солнца увидели очертания побережья Франции и город Кале, служивший когда-то крепостью для Генри III и его двора. Сибелла, раньше не покидавшая Англию, была в нетерпении — для нее этот город был не просто неизведанной страной, но и родиной Мэтью Бенистера. Где-то среди домов, кажущихся издалека такими маленькими, стоит и тот самый коттедж, вилла, а может быть, даже замок, стены которого впервые услышали крик младенца, возвестившего миру о своем приходе. Сибелле очень хотелось обсудить все это с мужем, но она промолчала.

По просьбе Джозефа она переоделась в парчовое дорожное платье, а он, к ее изумлению, облачился в нежно-розовый костюм, вышитый сиреневыми нитками, розовый жилет с вышивкой всевозможных цветов, туфли на очень высоких каблуках и галстук, на котором красовался большой сверкающий бриллиант. В дополнение Джозеф повязал розовые ленты на свою трость.

После нескольких мгновений молчаливого удивления Сибелла сказала:

— Джозеф, ваш костюм создает неверное впечатление о вас.

Он повернул к ней заинтересованное лицо и спросил:

— Правда? И какое же это впечатление, дорогая?