Серебряный крест - [35]

– Я уверен, что это как-то связано с пропажей святыни.

Бернар согласился:

– Если он хочет таким образом посеять вражду между мною и кардиналом, чего же он добивается?

– Может, он хочет, чтобы вы покинули Италию?

– Возможно, мой друг. Возможно… Но это не входит в мои планы.

Равви поерзал на стуле:

– В городе поговаривают, Монсеньор, что у нашего кардинала есть любовница. Дама не первой свежести, но умна и обольстительна.

Бернар усмехнулся:

– Бланка?! И где же она теперь?

– Скорци уехал на неделю в провинцию, но Бланка с ним не поехала, сославшись на недомогание. И теперь проводит время в заботах о своей внешности в небольшом домике, который ей снял кардинал на добровольные пожертвования прихожан. Как вы понимаете, она знает монастырь так же хорошо, как и вы. Похитить что-нибудь из сокровищницы не составило бы ей труда.

– Вы говорите о сообщнике?

– Бланка прикармливает здесь одного молодого монаха, и тот готов ради нее мать родную продать. Его зовут Микаэло. Антуан наверняка уже с ним познакомился.

Равви откланялся и ушел, а Бернар еще долго мерил шагами свой кабинет. В какой-то момент он остановился и прислушался к голосам за дверью. Ему было любопытно – не подведет ли интуиция Антуана, вычислит ли он монаха, которого выбрала Бланка для своих интриг.

Антуан вернулся в кабинет Бернара под утро, и вид его не предвещал ничего хорошего.

– У нас проблемы, Монсеньор. Единственный монах, который мог бы нам хоть что-нибудь сказать, Микаэло, найден мертвым в подвале с разбитой головой. Остальные ничего не видели.

Бернар налил себе воды и, потихоньку потягивая прохладную жидкость, сказал:

– Завтра утром приезжает Скорци, так что времени на раздумье у нас мало. Принеси мне какое-нибудь из его писем. И вызови моего писца. Нужно будет в точности воспроизвести почерк кардинала.

– Что делать с монахами? Их можно отпустить?

Бернар подошел к окну. За тяжелыми ставнями уже виднелся красноватый просвет на темном небе.

– Иди к ним и скажи, что Распятие у меня.

Антуан замер в недоумении:

– Но, Монсеньор…

Бернар нахмурился, и этого было достаточно. Антуан стремглав выбежал из комнаты и вернулся через полчаса с писцом, прихватив с собой образцы почерка кардинала Скорци. Заспанный писец, с трудом превозмогая зевоту, расположил свои приборы и начал изучать стиль письма кардинала. Повозившись какое-то время, он сделал несколько проб и наконец приготовился писать. Бернар продиктовал совсем короткое послание в духе любвеобильного Скорци: «Моя драгоценная Бланка! Господь помог мне уладить дела в провинции раньше намеченного, и потому спешу сообщить вам, что с нетерпением ожидаю встречи». Подумав какое-то время, он приказал сделать приписку: «Во время нашего последнего свидания вы обронили некую безделушку, которая согревала меня все эти дни. Я верну ее вам с большой неохотой, если вы придете немедленно». Письмо сразу же было доставлено по назначению, и отправителям любовной записки оставалось лишь ждать, когда красавица Бланка ответит на приглашение. Прошло два часа, прежде чем носилки остановились у черного входа. Бернар вздохнул с облегчением.

– Ну слава богу! Она приехала…

Антуан не совсем понимал ход мысли Бернара, но задавать лишних вопросов не стал.

Тем временем Бернар приказал своему слуге разложить хворост на крыше дворца и поджечь его. Черный дым в утреннем тумане всполошил всю округу В монастыре снова началась паника. Крики монахов, пытавшихся спасти крышу, и беготня заставили всех почтенных гостей монастыря выбежать из своих комнат и собраться в небольшом внутреннем дворике. Бланка, которая к тому времени уже была в кабинете кардинала, вынуждена была присоединиться к высокому собранию.

Нескольких важных господ, посетивших монастырь и остановившихся здесь, чтобы завтра сопровождать кардинала в праздничной процессии, недоумевали и переглядывались, не зная, что им делать – спасать свое имущество и бежать прочь из храма господня или остаться и помогать монахам тушить пожар. Бланка искала глазами кардинала, удивляясь его отсутствию в столь важный момент. Тем временем Бернар приказал принести большую походную шкатулку из его комнаты и торжественно в присутствии всех отдал ее Бланке:

– Это Распятие завтра украсит Крестный ход, наша дорогая сеньора. Я передаю вам эту шкатулку, чтобы вы как можно скорее покинули монастырь, спасая реликвию.

Ропот недовольства поднялся среди гостей, которые недоумевали, почему столь важная вещь доверена женщине, не имеющей к святой церкви никакого отношения. Бернар не стал удовлетворять их любопытство, за него это сделал Антуан. Когда с пожаром покончили, а Бланка уехала, в приватной обстановке он сообщил сеньорам:

– Эта дама так близка его высокопреосвященству, что лучше нее никто не позаботится о Распятии.

Гости, не ожидавшие услышать столь пикантные подробности о своем отсутствующем хозяине, развеселились. Успокоив гостей и проводив важных сеньоров в их скромные монастырские апартаменты, Антуан поспешил к Бернару. Монсеньор уже почти спал, но, судя по всему, настроение его заметно улучшилось:

– Теперь она не отвертится. И если не захочет провести остаток жизни в тюремных казематах, вернет Распятие.