17 июля 2003 г.
Правду говорят, что ребенок – самый страшный покойник. Неизрасходованная жизненная сила витает поблизости, наполняя тоской и страхом сердца тех, кто его видит. Поначалу Карл фон Дитрих, глава огромной лаборатории нейрофизиологических исследований CASSEL успокаивал свои страхи тем, что потихоньку вкалывал себе несильный транквилизатор, стараясь отделаться от навязчивых мыслей. Беря в руки очередной контейнер с человеческим мозгом, порой еще теплым, он старался не спрашивать себя, откуда в его руки попадает этот материал.
Несколько лет назад он занялся исследованием детского мозга, как самого перспективного объекта с научной точки зрения. Детский мозг растет, обладает способностью саморазвития и самоизлечения. Процессы в нем идут в несколько раз быстрее, чем в мозге взрослого человека. Поэтому Карл поставил перед акционерами CASSEL вопрос о переходе со взрослого материала на детский в его новых лабораторных исследованиях.
Поначалу это была заурядная лаборатория на севере Индии, основными задачами которой были разработка психотропных препаратов и исследование их воздействия на мозг человека.
Благо исследовательского материала было предостаточно, ведь индусы – самая плодовитая нация. Постепенно исследования, проводимые фон Дитрихом, британцем немецкого происхождения, вывели небольшую компанию CASSEL на новый уровень финансирования – ими заинтересовался WCI, компьютерный мегамонстр, лаборатории которого уже несколько лет упорно пытались создать искусственный интеллект.
Карл быстро понял, что проблема специалистов WCI в том, что они пользуются двоичным кодом для создания и хранения информации, тогда как живой мозг – троичная система. Это не его, Карла, изобретение. Еще несколько тысячелетий назад, на заре цивилизаций Междуречья это состояние материи описали довольно подробно. И теперь WCI, который купил CASSEL вместе со всеми специалистами, пришлось пересматривать многие программы, переводя их на качественно новый уровень, благодаря данным, полученным в лаборатории Карла.
Первое время все шло прекрасно – неограниченное финансирование, поставки человеческого материала и новейшего оборудования. Лучший персонал со всего мира, который только можно было купить или заставить работать в этом диком месте. Карл пребывал в эйфории: банки данных стремительно пополнялись, и аналитический центр, занимавший почти весь третий этаж просторного свежеотстроенного особняка, едва справлялся с обработкой данных, поступающих из лабораторий со второго этажа. На четвертом этаже располагались квартиры сотрудников, а на пятом – апартаменты руководства. Первый этаж огромного административного здания занимали кухня, прачечная и ремонтные мастерские. А вот что делалось на нулевом уровне – Карла до поры до времени не интересовало, пока месяц назад не произошел один странный инцидент.
Особняк, подобно старинному замку, был огорожен двумя стенами – высокой внешней, защищавшей тех, кто здесь работал, от постороннего шумного мира, и внутренней – пониже, больше страховочной, чем функциональной. По средам регулярно, ровно в 15.00 металлические ворота внутренней стены поднимались, впуская небольшой синий микроавтобус с затемненными пуленепробиваемыми стеклами, который быстро исчезал в тоннеле подземных гаражей. Карл знал, что это привозят новый материал. По четвергам микроавтобус выезжал обратно и не появлялся на территории CASSEL до следующей среды.
В этот день все шло как обычно, ворота открылись, микроавтобус въехал на территорию и скрылся в тоннеле. Это было в 15.05. А через полчаса в одной из лабораторий на втором этаже поднялся страшный шум. Некогда звенящая тишина особняка заполнилась детским криком. Этот крик, переходящий в визг, врезался в перепонки и не давал сосредоточиться. Карл бросил обед, который ему накрывали в застекленной лоджии апартаментов с видом на парк, и спустился в лабораторию № 17. Лаборатория была пуста.
Разбитые стеллажи, перевернутая картотека и несколько стульев, валяющихся в проходе, – вот зрелище, которое застал Карл, войдя в комнату через боковую дверь. По коридору удалялся детский визг, эхом разносившийся в пустых гулких переходах. Карл выглянул за дверь и увидел двух санитаров, уносивших какого-то ребенка, извивающегося словно змейка. На лбу у Карла выступила испарина. Он поднял один из стульев и сел. Колени слегка дрожали. Его холодный научный ум старался не думать о том, что здесь произошло несколько минут назад. В горле пересохло. Он с трудом поднялся, подошел к аппарату внутренней связи и прохрипел в трубку:
– Бруно, почему лаборатория № 17 в таком состоянии?
На другом конце возникла заминка. Потом тот, кого назвали Бруно, спокойно сказал:
– Это обезьяна, господин Карл. Их этим летом слишком много. Мы завтра же пустим ток по внешней стене. Я уже осмотрел лабораторию. Убытки незначительны. Все восстановим через сорок минут, вы как раз закончите обедать…
Карл повесил трубку. Обезьяна? Это объяснение его устроило. Он не хотел даже представить то, что здесь случилось на самом деле. Как мог ребенок из бункеров тоннеля проникнуть на второй этаж, минуя охрану и систему защиты? Слишком давно их не тревожили конкуренты, вот охрана и расслабилась.
