Серебряный ангел - [30]

Тот день в школе стал для Ника последним. Узнав, что сын перестал ходить в школу, отец избил его по-настоящему, но это мало что изменило. Отец был в то время уже больным и слабым, а после этого случая лежал, не вставая, целых два дня. Позже он уже не в состоянии был наказывать сына.

Ник отомстил и Мэгги Чалмерс: в один прекрасный вечер, когда на небе уже зажглись звезды, он встретился с ней за ее домом и целовал до тех пор, пока у нее не стали подгибаться колени. А через три часа вывел собаку Мэгги на пустырь и там застрелил. Девушка так и не узнала, что случилось с ее любимым псом, и не смогла понять, почему с того дня Ник перестал с ней здороваться, почему, проходя мимо, он не произносил ни слова. Но сам Мэллори знал ответы на все вопросы, и этого ему было вполне достаточно.

Интересно, что вышло из Мэгги Чалмерс?

Диггер начал очередную историю, он рассказывал, отчаянно жестикулируя. Собравшиеся за столом увлеченно его слушали. Были там и вдова Спайви, и Абнер.

Между Абнером и школьным учителем сидела пожилая женщина. Ник, хоть и не сразу, но вспомнил ее имя: Мэсси, да, да, ее звали Клара Мэсси. Еще одна вдова, потерявшая своего мужа, горнорабочего. Когда-то в этом городе было великое множество таких вот женщин, но сейчас они, в большинстве своем, или разъехались, или умерли, или вернулись на Восток к своим родным и создали новые семьи. Клара, выходит, осталась здесь, такая же сдержанная и мрачная, как и прежде, одетая все в тот же вдовий траур. У нее был красный нос, а глаза, похоже, налиты кровью, что невольно наводило на мысль: не пристрастилась ли она к алкоголю?

Рядом с Кларой сидело прелестное создание — девушка не старше двадцати лет с милым, открытым лицом. На ней было нежно-розовое платье и щечки ее пылали от тех пикантных, должно быть, историй, которые рассказывал Диггер.

Неужели это дочь Клары? Когда Ник в последний раз приезжал в Потлак, она была еще худой и угловатой девочкой. Он смутно помнил ее, да и то потому, что у нее были самые длинные косы, какие он когда-либо видел: белокурые, с золотистым отливом, они смешно мотались из стороны в сторону, когда их обладательница играла с другими детьми в мяч. Сейчас волосы этой милой девушки не были заплетены в косы, но цвет их не изменился, оставался такой же золотистый, теплый, словно обласканный солнышком. Как же ее звали? КАЖЕТСЯ, МАРТА, предположил Ник. Да, точно, МАРТА. Странно, что они с матерью все еще в Потлаке, все в том же «Шмеле». Ведь у них должен быть источник твердого дохода. Вот только насколько твердого?

— Ник?

Он отвел взгляд от Марты Мэсси и с улыбкой посмотрел на Брайди.

— Извините, — сказал он невозмутимо. — Я просто пытался вспомнить, где я видел некоторых из присутствующих здесь.

— И как? Успешно?

— Не совсем. — Ник кивнул головой в сторону маленького столика, стоящего на некотором расстоянии от всех остальных, за которым сидела молодая мексиканская пара. Они, казалось, не обращали никакого внимания на других, присутствующих в столовой. — Вот те, например, мне совершенно незнакомы, — сказал Ник, который в действительности думал о том, как привлекательна женщина за тем столиком. Она была чем-то похожа на Консуэлу Мондрагон. Интересно, в городе ли еще Консуэла, и по-прежнему ли она путается с Тагом Слоаном? Ник решил попробовать ее отыскать.

— Простите, — сказала Брайди и, сложив салфетку, положила ее около тарелки, — но я очень устала.

— Конечно, конечно, — произнес он любезно и, отодвинув стул девушки, помог ей встать. Ножки стула, скользнув по плиткам пола, заглушили на миг своим скрипом разговоры в столовой.

Она, в самом деле, слишком высокая, настоящая каланча. И эти волосы! Ее никак не назовешь нежным цветком. Брайди напоминала Нику тощую и постоянно недоедающую ворону. Причем, довольно крупную. У этой женщины были деньги и манеры, слишком много манер, черт бы их побрал! Она была еще и образованной. Но кроме лица в ее внешности не было ничего примечательного. Да и лицо это, хотя черты его правильные, не слишком отвечало вкусу Ника. Даже в мягком свете настольной лампы он находил его слишком худым. Мэллори предпочитал милые, пухленькие женские лица, с мягким, детски-доверчивым выражением.

Ник предложил Брайди руку, и она, не задумываясь, взяла ее. Отлично.

— Должно быть, вы устали, Брайди. — Он погладил руку девушки и скользнул пальцами к холодному браслету. — Разрешите мне проводить вас в вашу комнату.

«Слава Богу, — думала Брайди, поднимаясь с Ником по лестнице на второй этаж, — что это последние ступеньки, которые мне предстоит сегодня преодолеть».

Она старалась не думать о дне завтрашнем, а также о днях, неделях и месяцах, которые впереди.

И когда рука Ника приобняла девушку за плечи, она не стала сбрасывать ее с себя. В длинном коридоре, на расстоянии пятнадцати футов друг от друга горели лампы, но их неяркого света было явно недостаточно. В каждой новой тени Брайди видела пауков или гремучих змей, которые только и ждали удобного момента, чтобы вцепиться в первую женскую ножку, проходящую мимо. Ощущая на своих плечах руку мужчины, Брайди чувствовала себя гораздо увереннее, а уверенности ей как раз сейчас и не доставало, хотя она и не хотела признаваться себе в этом.