Серебряные змеи - [16]

– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Зофья.

– Мне нравится на тебя смотреть, – сказал Энрике, а затем, испугавшись, что это прозвучало странно, он добавил: – В том смысле, что ты выглядишь почти убедительно и я одобряю твой вид на эстетическом уровне.

– Почти убедительно, – повторила Зофья. – Чего мне не хватает?

Энрике указал на ее рот. Голос девушки выдавал ее с головой.

Зофья нахмурилась.

– Я так и знала. Должно быть, это передалось генетически, от моей матери, – она надула губы. – Я думала, что мои губы побледнеют от холода, но они всегда слишком красные.

Энрике открыл и закрыл рот, не в состоянии подобрать слова.

– Ты же это имел в виду? – спросила она.

– Я… да. Само собой.

Теперь, когда она об этом заговорила, он был просто обязан посмотреть. Теперь он думал о ее губах, красных, как зимнее яблоко, и о том, каковы они на вкус. Затем, осознав свои мысли, он потряс головой. Зофья тревожила его. Это ощущение подкралось к нему совсем неожиданно и накрыло его с головой в самое неподходящее время. Энрике заставил себя думать о Гипносе. Гипнос его понимал. Он понимал, каково это – жить с трещиной в душе, когда ты не знаешь, какая сторона возьмет вверх: испанская или филиппинская, колонизаторская или колонизированная. Сейчас их отношения сложно было назвать серьезными, и Энрике это устраивало, но он хотел большего. Он хотел, чтобы кто-то всегда искал его взглядом, заходя в комнату, смотрел ему в глаза, словно в них таились все секреты мира, и заканчивал за него предложения. Кто-то, с кем можно было бы разделить последний кусочек торта.

Может, ему удастся найти такого человека в Гипносе.

Тристан был бы счастлив, если бы они все смогли жить полной жизнью. Энрике коснулся цветка, выглядывающего из-за лацкана пальто, и пробормотал молитву. Это был засушенный лунный цветок – последний из созданных Тристаном. Когда эти цветы были свежими, они могли впитывать лунный свет и сиять в течение нескольких часов. В засушенном виде они становились лишь призраками своей прежней красоты.

– Это же цветок Тристана, – сказала Зофья.

Энрике отдернул руку от лацкана. Он не знал, что Зофья наблюдает за ним. Посмотрев на нее сверху вниз, он заметил, что она опустила руку в карман, из которого выглядывал точно такой же цветок. На мгновение Энрике показалось, что Тристан снова был с ними.

ОСОБНЯК АНТИКВАРА возвышался над ними, как луна. На лентах мишуры, обернутой вокруг величественных колонн, лежал тонкий слой снега. Маленькие колокольчики звенели в рождественских соснах, которые выстроились вдоль дорожки, ведущей ко входу. Особняк напоминал кукольный домик, воплощенный в жизнь: сводчатые башенки украшала разноцветная мозаика, а покрытые инеем окна казались скорее сахарными, чем стеклянными.

– Помнишь наши роли? – спросил Энрике.

– Ты изображаешь эксцентричного и легкомысленного человека…

– Писателя, да, – прервал ее Энрике.

– А я – фотограф.

– Очень молчаливый фотограф.

Зофья кивнула в ответ.

– Тебе нужно всего лишь отвлечь дворецкого на пару минут, – сказал Энрике. – За это время я постараюсь найти все следящие устройства, а после этого мы войдем в Покой Богинь.

Он поправил лацканы ярко-изумрудного пиджака, позаимствованного у Гипноса, и потянул за дверной молоток, сделанный в форме рычащего льва. Сотворенный лев прищурил глаза, задумчиво зевнул и издал громкий металлический рев, от которого затряслись маленькие сосульки, свисавшие с крыльца. Энрике вскрикнул.

Зофья не издала ни звука и лишь подняла бровь, бросив на Энрике недоуменный взгляд.

– Что? – сказал он.

– Это было громко.

– Вот именно! Этот лев…

– Я имела в виду тебя.

Энрике нахмурился как раз в тот момент, когда дверь перед ними распахнулась и в проеме появился улыбающийся дворецкий. Это был бледнокожий мужчина с аккуратной черной бородой, одетый в расшитый серебряно-голубой камзол и свободные штаны.

– Добрый вечер, – дружелюбно сказал он. – Мистер Васильев передает свои извинения, так как не сможет к вам присоединиться, но он очень польщен, что статью о его коллекции будет писать такой уважаемый искусствовед.

Энрике расправил плечи и улыбнулся. Фальшивые документы, сделанные на скорую руку, и правда выглядели впечатляюще. Они с Зофьей вошли в просторный вестибюль особняка. Пока что схема здания, которую они изучили накануне, совпадала с реальностью. Перекрещенные звезды и ромбы украшали пол из красного дерева. Парящие лампы освещали коридоры, а на стенах висели портреты женщин, находящихся в движении: на некоторых угадывались мифологические сюжеты, но другие выглядели абсолютно современно. Энрике узнал Танец Семи Покрывал легендарной Саломеи и изображение индийской нимфы Урваши, выступающей перед индуистскими божествами. Но на самой большой картине была изображена красивая женщина, которая была ему не знакома. Ее огненно-рыжие кудри струились по белоснежной шее. Судя по пуантам, которые она держала в руке, незнакомка была балериной.

Дворецкий приветственно протянул руку.

– Мы невероятно…

Энрике взмахнул рукой, прежде чем дворецкий успел ее пожать.

– Я предпочитаю не… касаться плоти. Это лишнее напоминание о том, что все мы смертны.