Серебряные трубы - [5]

— Как зовут, служивый?

— Федот! — ответил браво старик и приставил ногу к ноге, как в уставе положено.

В один миг их окружили ребятишки, а следом за ними стали подходить и взрослые.

— Федот? — воскликнул удивленно фельдмаршал. — Да ведь мы с тобой знакомы?

— Так точно! Отставной солдат фанагорийского гренадерского полка, Федот!

— Федот, да не тот! — с грустной улыбкой повторил Суворов, разглядывая старого солдата. — Тот молодой был, бравый! Да и я уже не тот, служивый! Говорят, на печку пора, старые кости греть. Федот, да не тот, сказывают. — И вдруг звонким голосом закричал: — Да мы еще с тобой, Федот, повоюем! Повоюем?

— Так точно, отец наш, повоюем!

— А службу помнишь?

— Как можно забыть! — громко сказал солдат и расстегнул зипун. На широкой солдатской груди висела серебряная медаль «За штурм Измаила».

— Молодец! Молодец! — похвалил Суворов и, стукнув о землю тростью, передал ее старому воину.

— Ну-ка, покажи, как колол турок под Измаилом! — Отскочив в сторону, он крикнул — Ступай, ступай! Атакуй в штыки! Ура! Коли один раз, бросай басурмана со штыка! Коли другого, коли третьего; богатырь заколет полдюжины, а я видел и больше!

И старый солдат выполнил всё отлично.

— Стой, фронт! — подал команду Суворов.

Солдат замер.

Тогда фельдмаршал шагнул к нему, стал грудь в грудь и засмеялся:

— Федот-то тот! Узнаю! Тот самый Федот! С ним Измаил вместе брали! — Обнял он старого солдата и трижды его расцеловал.

Было тихо. Никто не прерывал рассказчика. Всем казалось: вот войдет сейчас старый полководец, подсядет к солдатам, возьмет у них ложку, испробует кашу, похвалит се и сам расскажет о чудо-богатырях, что прошли с ним много дорог нехоженых-неезженых, неся славу родного оружия по горам и долам Европы.

— Хороша история, спасибо, — поблагодарил солдат.

— Хороша! — одобрили другие.

— Будет и на нашей улице праздник — бодро произнес молодой сержант. — Дойдем до Берлина!

Таинственный старик

В 1946 году я вернулся на работу в Военно-исторический музей и снова занялся любимым делом.

Однажды возвратившись из командировки, я узнал от сослуживцев, что на днях меня разыскивал какой-то мужчина. Он оставил сверток, просил передать его мне, а сам ушел.

В свертке оказалась часть боевого знамени Семеновского полка суворовских дней — большой полуистлевший квадрат шелка голубого цвета с синим крестом. От времени шелк посекся, но рисунок на нем сохранялся хорошо.

Приход незнакомца и его подарок взволновали меня.

Снова, как много лет назад, я думал о том, как отыскать шпагу Суворова. Я полагал, что владелец суворовского знамени мог иметь «ключ» к разгадке тайны. Я рассуждал так: «Если он хранил до наших дней полковое суворовское знамя, — значит, у него была связь с Семеновским полком.

Если он принес мне знамя, — значит, у него могут оказаться и другие вещи, связанные с именем Суворова».

Дома я продолжал думать о незнакомце и с нетерпением ждал утра, чтобы вновь спросить своих сослуживцев о человеке, оставившем лоскут знамени.

Мне удалось установить: приходил старик с большой черной с проседью бородой. Несмотря на преклонный возраст, он отличался военной выправкой. Все в один голос отмечали его высокий рост.

Но как отыскать нужного мне человека по таким внешним признакам?

«Если он ленинградец, — думал я, — найти его можно. Правда, понадобится много времени. Но это не беда».

Не откладывая дела, я мысленно разбивал город на районы, решив обратиться к начальникам отделений милиции с просьбой о помощи в моих поисках.

Я был готов разыскивать, не считаясь ни с какими трудностями.

«Что же, — думал я, — чтобы найти человека, принесшего мне полковое знамя суворовских дней, не жаль ни труда, ни времени. Надо искать».

И снова я пришел к полковнику Воробьеву и рассказал ему о своих намерениях. Он вызвал старых музейных работников и предложил мне поделиться с ними тем, что уже сделано, чтобы напасть на след затерянной шпаги.

Я рассказал.

Товарищи обсудили мой план и предложили усилить поиски. Они считали, что я шел по правильному пути.

— Держи с нами связь, — говорил мне полковник. — Где одному не поднять, там вместе возьмем. Помни об этом и ищи.

На другой день я обстоятельно поговорил с той работницей музея, которой старик передал сверток со знаменем.

Она мне рассказала:

— Торопился он очень. Я, по простоте своей, так и спросила его: «Вы что, торопитесь?» — «Да. Очень тороплюсь, на станцию, к поезду. Через час мой поезд отходит». «Один уйдет, другой будет», — сказала я ему. А он мне снова: «Прием у меня вечером. Нельзя людей обманывать», — сказал и быстро пошел.

— А откуда он? — спросил я женщину.

— Этого я не припомню. Может, из Пскова, а может, из Порхова. Кто его знает!

У географической карты

Псков ли, Порхов? — неизвестно. Старик с черной бородой… Как его найти?

Я самым тщательным образом стал изучать карту и решил объехать ближайшие к Ленинграду города.

Где-то там должен жить неизвестный.

Старик спешил уехать, — значит, он живет не в Ленинграде. Он спешил на поезд пригородного сообщения, торопился на какой-то прием, назначенный на вечер.

Следовательно, я поступаю правильно, разыскивая старика в небольших городах подле Ленинграда.