Серебряные Листья - [48]

— Украду! — шепчет Аодан с вытаращенными глазами, красный, как помидор.

А жрица замирает на мгновение и на наших изумлённых глазах медленно-медленно разворачивает острия кинжалов к себе. Взвиваются голоса в небо, к бледной луне. Полнолуние же! Вот что они празднуют!

И вонзает оба клинка себе в грудь.

Я успела сунуть себе кулак в рот. Лианель и Ила зажали рты друг другу ладошками, только дышат часто-часто, испуганно. Аодан ахнул, но к счастью, за музыкой и пением его не услышали.

А жрица и глаз не опустила. Вырвала кинжалы и снова вонзила их в себя, теперь в живот. Я весь кулак изжевала и не верила собственным глазам. Она вонзала в себя лезвия, но ран не оставалось. Та же чистая гладкая кожа цвета позолоченной меди, ни капли крови, только кинжалы слабо засветились.

Она снова и снова вонзала кинжалы в свое совершенное тело, и они светились всё ярче, призрачным голубоватым светом. И глаза ее по-прежнему смотрели в никуда, словно не осознавая происходящего. Она же в трансе, дошло наконец.

Вонзая клинки, она медленно, маленькими шажками приближалась к пленнику на алтаре.

— Я чую! — хрипло выдохнула Ила. — Седьмой! Прямо тут!

— Да это же он, наверно, на алтаре! — пискнула Лелька. — Она же убьёт его!

— А? — отозвался Киаран.

— Мальчики! Да очнитесь же! Седьмого зарежут! — зашипела я, хватая его за руку и тряся.

— Э-э-э…

Парень на алтаре извивался, но сделать он ничего не мог, надёжно связан, даже орать не может, рот заткнут. А жрица приблизилась и вознесла кинжалы над его грудью. Пение оборвалось на пронзительной ноте. Я услышала хрип собственного дыхания.

И тогда я сделала, что могла. Я вскочила на ноги и завизжала.

Что тут началось! Народ разорался, барабаны опрокинули, ринулись все толпой на нас с оружием. Вот и стрелы полетели.

Я давно уже чуяла щекотку под кожей, ну, злая же была, чего эти три идиота так на жрицу пялятся, вот и жахнула со всей дури по летящим в нас стрелам. Их снесло потоком воздуха, опрокинуло передних атакующих, неразбериха получилась. Парни наши очухались, схватились за оружие, Илу и Лелю назад за себя загнали.

Впереди неслась окутанная грозовым облаком волос юная жрица-матриарх. Кинжалы выставлены — бить, насмерть, без пощады, молчаливая, страшная, глаза мертвые, не видят ничего. Все вокруг орут, визжат женщины «Чужаки! Святотатцы», а она молчит и лезет грудью прямо на мечи, у нее-то кинжалы короткие, не достать.

Я, дёрнув мечом, снесла ее вместе с десятком других попавшихся воздушным потоком, раскидало их по всей деревне.

Остальные, видно, тугодумы, ну, воздух же не видно, чтоб пугаться, надвинулись на нас, тыча своими копьями, причем злые тётки усердствовали в этом неблагодарном деле гораздо больше их мужчин. Аодан, Киаран и Бренн, уворачиваясь, рубили древки, выгадывая место для маневра. Лианель, высунувшись, метко стреляла из лука, попеременно то стреляя, то сдувая непослушную прядь с лица. Ила держалась сзади, изредка тратя очередной свой метательный нож.

А я, чувствуя, что магия моя на месте и как никогда удачно слушается, махнула дулькой, как показывал Амрисс, вызывая огненную полосу перед нами. Киаран быстро оглянулся на меня и тоже чего-то махнул. Моя огненная стенка полыхнула в два раза выше и шире и метнулась прямо в толпу. Они там все с воплями отскочили. О, а эдак можно с ним скооперироваться и очень хорошо злодеев гонять. Хотя, конечно, местных тоже понять можно, праздник справляли, никого не трогали, жертвочку вот богам приготовили, а тут прилезли какие-то наглые морды и всё испохабили.

Я задышала часто-часто, нагнетая энергию, как Амрисс учил, и толкнула огонь вперёд. Полоса дёрнулась, проползла метра три и замерла, но этого им хватило. Бедолаги побросали оружие и разбежались кто куда. Правильно, кто связывается с колдунами, себя не бережет.

Времени раздумывать не было, вдруг они очухаются, и мы ринулись к алтарю. Киаран еще сообразил, на бегу по пути подхватил забытую меховую накидку и прикрыл ею нижнюю часть пленника. Бренн перерезал верёвки, и парни подхватили бедную жертву, тот, конечно, первым делом схватился за сползающую шкуру.

— Бежим! — крикнул Киаран, подставляя спасённому парню плечо, бедняга едва мог шевелиться, сколько он тут лежал, связанный, всё затекло, наверно.

— Бежим! — поддержал Аодан, и припустил так, что только пятки засверкали. Я еще успела краем мысли отметить у него на плечах какой-то большой свёрток, плащем своим что-то обмотал и тащит.

— Это чего он уже там прихватил, златолюбец неугомонный? Добро какое нашел у местных? Когда успел-то?

До лошадок наших мы добежали минуты за три. Никогда я еще так не бегала. На Искру со страху взлетела не хуже остальных. Спасённому парню Ила уступила свою Бусю, а сама залезла на Ромашкин круп позади Лианельки.

И мы помчались через перевал в галоп… потом пришлось потише, но всё равно, сколько можно было… по горам да в ночной темноте, лишь при свете полной луны… не быстро это, скажу я. А сзади нарастал бешеный женский вой. Я даже разобрала:

— Смееерть! Святотатцам смееерть!

Твою ж дивизию! Ну, подумаешь, жертву спёрли, другую бы себе нашли для развлечения. Нет, вот именно этого прямо так надо.