Серебряные крылья - [63]

Видимость была отличной в это чистое утро, небо поражало своей профильтрованной голубизной. Далеко-далеко, до самого горизонта, протянулись горы, покрытые зеленым плюшем леса. Сверху они казались холмами. Река делала плавный поворот за городом. Белокаменный город был разбит на ровные квадраты кварталов, посреди которых курчавились скверы и палисадники. Безраздельно властвовало в бездонной глубине неба огромное слепящее солнце, и от этого весь видимый мир лесов, лугов, цветов и красок казался безграничным аквариумом, в котором так легко и приятно было плавать.

Кирсанов накренял машину влево, вправо — она подчинялась чутко и настороженно, как девушка, тонко чувствующая партнера и безошибочно предугадывающая все его движения во время танца.

Да, машина умная. На земле она кажется страшной, хищной, а в небе послушна. Однако пора заходить на посадку. Время истекло. Сделано пять больших кругов над аэродромом.

— На сегодня хватит, — сказал на земле Гранин и протянул Кирсанову руку: — Поздравляю с первым вылетом!

— Еще бы разок не мешало, — просительно улыбнулся Кирсанов.

Он сбегал в буфет, купил коробку самых дорогих конфет и поспешил в медпункт.

— Вера Павловна, это вам.

— Что вы, не выдумывайте! — смущенно запротестовала она.

— Нет, нет, это вылетные. Такова традиция. Женщинам — конфеты, мужчинам — коньяк.

— Ну, раз уж традиция… Спасибо. Не страшно было? Я слышала, что самое опасное — это посадка.

— Ничего, жить захочешь — сядешь.

— Не пойму я все-таки психологию летчика, — сказала Вера Павловна. — Сколько случаев, а они хоть бы что…

— А я не пойму психологию врача. Возиться с трупами, в крови, бр-р!..

— Привычка. Когда я первый раз вошла в анатомичку, то чуть сознание не потеряла. Хотела сбежать из института, а потом, как видите, свыклась. Да вы садитесь. Или нам на полеты?

Вера Павловна ловка раскрыла коробку своими тонкими белыми пальцами, протянула ее Кирсанову:

— Угощайтесь, Кирсанов.

— Спасибо, Крицкая.

— О, вы обиделись? Извините, у меня привычка называть всех по фамилии. Еще студенческая.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кирсанов задержался в летном отделе. Служебное время уже истекло, торопиться было некуда — дома никто не ждет, он еще разок внимательно, для прочного утверждения в памяти, перечитывал статью известного ученого по аэродинамике о новом, еще мало изученном явлении — инерционном самовращении самолета. Сергей так и не смог разобраться в этом явлении до конца, но смутно представлял, что это или штопорное состояние, или бочки, описываемые самолетом с очень большой угловой скоростью, во время которых летчик и конструкция машины испытывают весьма значительные переменные перегрузки, плюсовые и минусовые. Проявляется инерционное самовращение на сверхзвуковых самолетах. В последнее время некоторые испытатели попадали в подобную ситуацию, которая ничего приятного не предвещала, и выходили победителями только благодаря мастерству и находчивости.

…Возле здания ЛИСа Кирсанов увидел летчиков.

— Долго задерживаешься, — сказал, как всегда мрачноватый, Ступин.

Они двинулись плотным табунком, переговариваясь на ходу. Кирсанов понял, что у них принято возвращаться с завода вместе, поэтому его и ждали. Было приятно, что его «приняли» в новом коллективе. Так, вероятно, бывает у людей, чья профессия связана с риском. Опасная работа делает их людьми большого и щедрого сердца.

Сергей понимал, ему еще предстоит на деле доказать, что они не ошиблись в нем. Попасть бы в это самое инерционное самовращение и вывести машину в горизонтальный полет, а затем на земле рассказать! Он даже представил себе, как это будет.

Он вспомнил, как однажды в полку, после посадки, у него отказали тормоза. Самолет катился и катился, и никак не удавалось погасить его инерцию. Вот уже и бетонированная полоса кончилась, осталось позади укатанное приаэродромное поле, а впереди — желтое море пшеницы. Запрыгал самолет на неровностях земли и наконец остановился. Когда машину доставили на стоянку и осмотрели, никаких повреждений не обнаружили. Зато нашли такое, отчего за животы похватались: из входного сопла извлекли почти мешок отборного обмолоченного зерна. Юмористы потом не раз острили, что он, Кирсанов, показал пример, как можно применять в мирных целях военную авиацию в народном хозяйстве.

Наконец прибыл багаж. Помогать Кирсанову пришли все летчики, кроме Гранина, которого после работы задержал старший представитель заказчика Коваленко. Собственно, вещей у Кирсанова оказалось немного: кресло-кровать, два чемодана, узел да ящик, набитый книгами. Перенести их на третий этаж оказалось делом нескольких минут. Установили кресло-кровать, помогли прибить на стену ковер, распаковали ящик с книгами.

Кирсанов распахнул окно — открылся довольно привлекательный вид на обрывистые кручи противоположного берега и удивительной синевы речные заливы. Чуть ближе выделялось зеленое море садов, среди которых, словно осколки фарфора, были разбросаны выбеленные домишки. На миг ему припомнился полковой городок, затерянный среди диких сопок. Там были потемневшие деревянные дома, невзрачный клуб офицеров. Об удобствах не шло и речи. Воду привозили раз в три дня, приходилось запасаться ею впрок, набирая в кадки, корыта, ведра. Зимой уйму времени отнимали дрова, возня с печками…