Серебряные Копья - [54]

— Вот именно, — заговорщицки улыбнулся Шарль. — Да не притворяйся ты, Жан, считай уже проболтался! — Мальчик приложил палец к губам.

У Жана засосало под ложечкой. Сквозь полночное уханье филина и шум лёгкого ветерка доносился отдалённый говор. Зелёный мальчишка — чтоб ему пусто было! — всё-таки сумел сложить два и два.

— Не трясись, Жан, мы всего лишь чуток послушаем, не возвращаться же с пустыми руками. Что я Роберу скажу, он меня точно отправит в Валанс.

— Хорошо бы… — не удержался Жан.

— Не дождёшься! — Шарль тут же показал подростку кулак и устремился к лагерю.

* * *

— Ос-сторожнее, Великий, что, мало пороли? — в отчаянии прошипел Жан. Подросток ухватил Шарля за шиворот. — Вам напомнить, как угодили к ватажникам?

— Те двое в полной броне… — начал было мальчишка.

— Повезло, как не часто везёт желторотикам, — жёстко отмолвил Жан. — Они бы живо с вами разделались — что мы против матёрых мечников? — счастье, что успели глаза отвести…

Шарль счёл за лучшее промолчать, зануда и есть зануда, но крыть в общем-то нечем. Не обращая внимания на ворчание Жана — то-оже мне старший, всего четырнадцать — мальчишка подполз к обширной поляне. Подобраться бы хоть немного поближе, да какое там, клятый Жан сразу схватит за шиворот!

Трое высокородных — да, точно высокородных, достаточно взглянуть на доспехи — негромко переговариваются почти что в середине поляны, даже лиц толком не разглядишь! Сквозь привычные завывания ветра, верно дело идёт к дождю, пробивались обрывки фраз, но из этого много не выжмешь.

А доспехи всё-таки хороши, особенно у благородного огромного роста, что явился в блистающей каталонской кирасе с символом Пламени на нагрудной пластине. Похоже, не пробьёшь и арбалетной стрелой, однако так и тя-янет попробовать…

Охрана держится в почтительном отдалении, ну это дело обычное… Не иначе благородные вдруг пожелали потолковать о высоком — скажем о псовой охоте или о последних сонетах Тардье, и что только взрослые в них находят, скучища и есть скучища, будто мало о девчонках написано!

Ночью, на уединённой поляне, да вдобавок с крепкой охраной…. мальчишка беззвучно фыркнул. А плащи с гербами не захватили из скромности.

— Выходит нам нечего здесь и ловить? Говори, наконец, Луиджи, довольно играть в молчанку! — дошли до сознания мальчика слова благородного в воронёном пластинчатом доспехе.

Жан чувствительно пихнул приятеля в бок, мол, не время зевать, Великий. За дело, чего уж там. Яростные порывы ветра как-то незаметно сменились слабеньким дуновением, как порой бывает перед самым дождём.

— Нет, почему же, — после паузы ответил гигант в блистающей каталонской кирасе, — я своих наёмников сам отбирал, разве что в грязи не копался. Отпетых выдёргивал из под виселицы, иных в Палермо до сих пор ищут. Крови на них… Семь десятков бывалых латников в полной броне, при удаче сила немалая.

— А по сути?

— А по сути, ты опоздал братец, — Луиджи снова замялся. — Против мальчика они не пойдут, скорее сами меня повяжут. После Бовэ… Не Жан же там своротил цитадель, куда ему, если уж ты родился невольником… — Гигант презрительно сплюнул. — Да и здешние совсем озверели. Верны Шарлю, как псы. Как только о чём дознаются, сразу возьмут в кинжалы и порвут на куски, почище серых собачек. Бертуччо, как я слышал, забили оглоблями, по счастью не довели до Мигеля.

— Кошель золота каждому и рыцарские пояса, — напомнил эмиссар герцога.

— Даже и слушать не станут. — Луиджи махнул рукой, — они его просто боятся. Против гвардии дело другое, лишь бы Великий находился подальше. Я всерьёз толковал с Антонино. Мои семь полных десятков и вдобавок отряд Антонино, всего под две сотни. Если сменить знамёна в разгар сражения, — гигант выдержал паузу, — паника сам знаешь, дорогого стоит…

— Ваша милость… — к посланцу герцога приблизился рослый осанистый арбалетчик с нашивками сотника вольной дружины. — Бастард покинул свой пост, не иначе празднует труса. В оправдание несёт какую-то чушь, может успел где хлебнуть, хотя запаха вроде не наблюдается.

— Кто?!

— Марбо, ваша милость.

Сотник подал знак и дюжие насупленные кольчужники — чу-увствуют, что дело запахло жареным — подвели в его милости незадачливого десятника. Без меча и кинжала, как с удовольствием отметил мальчишка и вдобавок с заплывающим глазом, не иначе досталось от сотника. Или же от собственных подчинённых. Тех самых, что следуют за Марбо, как привязанные.

Шарль усмехнулся. И докладывать боязно — кто как не они упустили Великого — и смолчать не решились. Да и не скроешь, пожалуй, ведь Великий не преминёт похвастаться перед взрослыми, быстрокрылая молва живо разнесётся по лагерю, вскоре дойдёт до его высочества, а уж там…

— Говори Марбо, только коротко, — раздражённо бросил высокородный. — Коротко и убедительно, пока ещё цел… — эмиссар герцога положил руку на меч.

Шарль немедленно навострил уши, вслушиваясь в торопливую скороговорку десятника. Пока что вроде не врёт, даже странно как-то, а-а, вот на чём они сговорились…

— …Под конец застыли словно соляные столбы, даже пальцем не шевельнёшь, одно слово — Великий! — скорбно поведал Марбо. — Когда очухались… — Десятник картинно понурил голову.